 |
СЕ-НО:БЛОГ |
|
СЕ-НО:БЛОГ |
На старом "Мерседесе" по древней Европе (часть 11)
Рим (или как я попал на Бибиси).
Встреча с моей эмигрантской квартиркой в Остии навеяла волны воспоминаний.
В жарком итальянском климате нет жилья без открытого пространства, без патио. У нас это была покрытая кафельной плиткой площадка 6 на 6 метров. Летним вечером можно здесь накрыть ужин, днем повесить на просушку белье.
В тот день мы с Ринатом, моим 8-ми летним сыном, гоняли на патио "футболянку". В калитку вошел высокий господин с загорелым лицом, одетый в светлое драповое пальто. "Сева, - воскликнул он, - что ты тут делаешь?"
Господина звали Леонид Фейгин, мы не были знакомы, но знали друг друга в лицо. Старший брат Леонида, Фима Фейгин, был известен в Ленинграде, как первый культурист, а сам Леонид, выпускник института Лесгафта, легкоатлет, мастер спорта по прыжкам в высоту, слыл заядлым джазовым энитузиастом и знал всех питерских джазменов, в том числе и меня.
Леонид приехал повидаться с мамой, также известной спортсменкой своего времени, на склоне лет она ехала в Америку к старшему сыну. Мама жила в этом же доме, Леонид зашел к нам случайно.
Точнее, как показала жизнь, далеко не случайно. Он к тому времени уже работал на Бибиси. Узнав о том, что у меня рабочий английский (в 1967 году я прошел полный курс гидов-переводчиков при Ленинградском Интуристе и даже полтора месяца работал), он принялся агитировать меня подавать заявление.
В нашей эмигрантской конторе ("Международный Комитет Спасения") я был зарегистрирован, как штурман дальнего плавания (кому нужны саксофонисты?), и нас целили на Канаду, в город Эдмонтон.
Честно говоря, штурмана в Эдмонтоне тоже были не нужны. Кругом суша, до океана, что в одну, что в другую сторону - полторы тысячи километров. Есть, правда, река Саскачеван, так что в перспективе я мог бы стать шкипером на барже или капитаном речного трамвая.
А тут такое. У меня были сомнения - "вражий голос", и так далее. Спасибо Галочка надоумила, и я через несколько дней поехал в Рим сдавать тест. Надо было сделать перевод (делал без словаря), начитать текст в микрофон и что-нибудь написать (я накатал рецензию на фильм Поланского 'China Town', который только посмотрел).
Через месяц приехал один из редакторов с Бибиси на устное собеседование. После этого мои документы отправили "куда надо" на проверку. Не был, не состоял, не привлекался. Месяца через три заказной почтой пришла шикарная бумага - Рабочий Контракт.
Помню, я бросился к хозяину квартиры, механику по имени Пино (кличка Пино-колбасина) и с гордостью показал. Он долго вглядывался в заголовок и медленно прочитал "Би-Би-Чи".
Как нам попасть на это "Бибичи?" Паспорта у нас отобрала советская власть, выдав выездную визу в один конец. Нам, как беженцам без гражданства временные паспорта (так называемые Titolo Di Viaggio - буквально "Титул для путешествия") должна была выдать Италия.
С рабочим контрактом в руках я отправился в Рим, в полицейское управление под названием Questura. Мощные стены, литые ажурные решетки. Вековые традиции, непробиваемая итальянская бюрократия.
В большом зале сидело около сотни клерков. Мне попался молодой человек, который стал заполнять стандартную анкету. Спросив наш адрес (улица Умберто Каньи, 21), он воскликнул - "и я живу на Умберто Каньи, 21, только в другом городе!" Узнав, что сына зовут Ринат, он ткнул себя в грудь и сказал - "я тоже Ренато!" На прощанье велел прийти на следующей неделе.
Эту сакраментальную фразу - 'Settimana prossima' - я слышал потом много раз. Каждую неделю я ехал в римскую "Квестуру" как на работу, высиживал там очередь в 4 часа, выслушивал очередной вердикт (Settimana prossima) и ехал восвояси. Дома ждала Галочка, руки в боки. Выслушав мой жалкий лепет, она неизменно спрашивала - "А как же Славинский?" (Фима Славинский уехал на Бибиси перед нами всего за 3 месяца)
В полицейской очереди я коротал время испытанным способом. Еще в Союзе я разработал систему карманной книги. Заходя в общественный транспорт, я тут же доставал свое английское чтиво и советская действительность уходила в литературный туман.
"Вы говорите по английски!" - сказал поставленный голос с американским акцентом. Рядом со мной сидел молодй мужчина примерно моих лет, блондин приятной наружности. Разговорились. Джоель, - так звали моего собеседника, - оказался баптистским пастором из Техаса и пришел за рабочим разрешением для семейной няни. Служба у него была странная - в кинокомиссии Ватикана.
Узнав, что я русский, он с жаром сообщил мне, что в его коллекции есть 4 научно-популярных фильма, дублированных на русский. "Давайте покажем их вашим эмигрантам", - предложил он.
Первый фильм я хорошо запомнил. Речь шла о строении эритроцита, красного кровяного тельца. Его функция - переносить кислород из легких ко всем клеткам организма, поэтому эритроцит должен иметь максимально возможную поверхность. Из математики такая форма известна - двойной тороид, вроде бублика без дырки. Когда эритроцит удалось рассмотреть в микроскоп, оказалось что он имеет именно такую форму.
После фильма Джоэль произнес проповедь о разумном устройстве Природы. "Мы видим в ней следы замысла, дизайна. Если есть дизайн, есть и Дизайнер"
На бесплатные фильмы и бесплатные Библии, которые Джоель раздавал щедрой рукой, народ потянулся, и скоро наша миссия работала в ежедневном режиме с коллективом в 11 человек. Джоель дал мне целую гору книг, написанных учеными. Все науки непреложно доказывали одно - Дизайнер есть.
Тем временем шли недели имесяцы, в полицейском управлении мне повторяли одну и ту же фразу, Галочка (руки в боки) вопрошала - "а как же Славинский?", и я чувствовал, что из этого круга выхода не будет, пока я не сделаю решительный шаг.
И вот, в один прекрасный солнечный день, Джоель крестил меня в римской протестанской церкви, по полному обряду, в белом хитоне, с погружением под воду в специальной глубокой купели. Я чувствовал, как вокруг Ангелы летают.
В положенную среду поехал в Рим, в Квестуру. Отсидел очередь и попал - вот ведь совпадение! - к тому клерку, у которого заполнял анкету больше года назад.
Он посмотрел на меня рыбьим глазом и сказал свое Settimana prossima, но потом взглянул еще раз. Umberto Cangni Ventuno? - сказал он, - figlio Renato? Porca Madonna! (буквально "грязная мадонна", католическое ругательство) воскликнул он, хлопнул себя ладонью по лбу и открыл нижний ящик стола.
Там лежала, одна-единственная папка с мои делом. Он написал на ней крупными буквами URGENTE (СРОЧНО). Наши паспорта были готовы через несколько дней, две недели спустя мы уехали в Лондон.
Было ясно, что не водить уж мне баржу по реке Саскачеван, не быть мне капитаном речного трамая, но какое будущее меня ждало я и представить не мог.
Потом уже, разглядывая фотографии из Остии я заметил на зернистой карточке номер своего жучка - 97-44-DJ
Эти две буквы, DJ, и определили мою жизнь на последующие десятилетия.
