 |
ПРЕССА |
|
ПРЕССА |
6 июля
В эфире радиостанции "Эхо Москвы" - Сева Новгородцев - известный радиожурналист.
Эфир ведет Ксения Ларина.
К. ЛАРИНА - Абсолютно инородное тело у нас в гостях, это Сева Новгородцев, которого, конечно же, мы будем называть Севой, а не Всеволодом Борисовичем, простите, можно Севой?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Да нет, я потерял отчество сразу же при переезде за границу. Когда дали паспорт английский, это все было узаконено в соответствии с уложениями Британской империи.
К. ЛАРИНА - Там написано что - Сева Новгородцев?
С. НОВГОРОДЦЕВ - "Сева Борис".
К. ЛАРИНА - А, вот так.
С. НОВГОРОДЦЕВ - Да, "Сева Борис", потому что я отца хотел бы помнить в паспорте, и поэтому у них там два имени, не имя-отчество, а как бы два имени, Джон Фитцджералд, Сева Борис.
К. ЛАРИНА - Ваше имя и фамилия все равно уже превратились в должность. Вот я как раз сейчас Вас представляла и сказала, что действительно, Сева Новгородцев работает Севою Новгородцевым на ВВС уж точно. Поэтому, дорогие друзья, еще раз напомню номер нашего пейджера - 974-22-22 для абонента "Эхо Москвы", и телефон прямого эфира - 203-19-22, наверное, во второй части нашей встречи мы несколько телефонных звонков примем. Удивительная вещь случилась, мы давно хотели с Вами встретиться, я в частности, поскольку я знаю, что на "Эхе" Вы бывали, но вот в этой программе еще ни разу не были. И так получилось совершенно случайно, мы не знали, что юбилей программы, 25 лет вообще творческой деятельности, звучит это очень пафосно и красиво. И еще 9 июля день рождения самого персонажа, Севы Новгородцева. Давайте тогда начнем с фактуры, что называется, каким образом это будет отмечаться здесь в Москве? Я знаю, что планируется какая-то акция, какой-то проект музыкальный будет, да?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Да, станция метро "Маяковская", клуб Б2, известный довольно знающим людям, в 9 вечера все это начинается действо. Но там многохубовое действо, как говорят болгары, много чего задействовано там, книги юбиляра, огромный какой-то, специально задизайнированный плакат, там я не знаю, придут люди, придут музыканты, которые на протяжении лет в Лондон и участвовали в лондонских передачах, соберутся там люди из разных городов и весей Союза и т.д. То есть это как бы семейное такое действо. И идея всего этого - это не юбилей юбиляра, а совместно прожитые 25 лет, потому что программа не состоялась бы, если бы один человек вещал, а другие слушали. Это все ковалось совместными усилиями, ценой иногда и даже некоторых жертв со стороны слушателей, потому что в те далекие годы слушание ВВС и активное участие в этом процессе было делом иногда опасным. Я знаю многих, кого изгоняли из университетов, посылали в дальние воинские части служить, и даже в редких отдельных случаях сажали на некоторые сроки. Поэтому весь этот процесс трансформации из одного общества в другое, прошел на не нашем, политическом уровне, и трансформация сознания вот в эти 25 лет у меня задокументирована, скажем, порядка 12 000 их писем, которые ящиками и коробками до сих пор громоздятся по всем моим лондонским адресам, и которые я выбросить просто не могу, потому что не поднимается ни рука, ни нога, ни какая другая конечность.
К. ЛАРИНА - Скажите, Сева, а сегодня много слушателей у Вашей программы?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Конечно, намного меньше, чем раньше, но наша аудитория просеянная, т.е. люди, которые привыкли и слушают, т.е. им это нужно, и вы знаете из собственного опыта, что направленный человек, человек, который слушает вас регулярно, и является частью Вашей радиосемьи, в каком-то смысле более ценен, чем человек случайный. Кроме того, невозможно удержать то число слушателей, которое было. Мне приписывали от 25 миллионов с плюсом. Проверить это невозможно, все из области легенд. И то романтическое время, когда все было зажато, и вдруг было единственное окошко, из него шел единственный источник света, это время безвозвратно ушло. Вы сами знаете сейчас, что аудитория рассеяна, разбита на мельчайшие частицы, и эти частицы друг у друга приходиться отвоевывать каждый день по сантиметру. Поэтому сколько ни есть слушателей, и слава Богу.
К. ЛАРИНА - А вот с изменением структуры государства российского, вернее советского, какие-то изменения были внесены в Вашу передачу?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Я сразу же прекратил свои антисоветские хохмы, которые, собственно, и были направлены на изменение сознания, и это измененное сознание в одночасье, вдруг, из невидимого перешло в видимое, из количества в качество. То, что все сознавали сами для себя на кухне, вдруг стало национальным сознанием, и все враз переменилось. Я понял, что работа моя вместе с другими многими людьми закончена, и все мои шутки приняли конструктивный характер на изменение и на направление сознания уже в позитивное русло.
К. ЛАРИНА - Если говорить о качестве звука, безусловно, изменилось не только сознание, но и восприятие человеческое за это время. Мы привыкли сейчас, если музыка звучит в эфире, должна быть чистая. ВВС, как я понимаю, к сожалению, сейчас возможно слушать в Москве только на средних волнах. Музыкальная программа вообще, в таком виде, насколько она жизнеспособна? Хотя 25 лет жизнеспособна. И все-таки - Вам не обидно, что звучание все-таки другое?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Там музыки практически нет, честно говоря, из 26 минут - у меня 16 разговоров, поэтому там сплошная рок-литература.
К. ЛАРИНА - 16 разговоров?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Минут, 16 из 25. Но там музыка просто иллюстративно возникает, чтобы люди знали, что искать, что слушать, если речь идет о новых альбомах. Я потому что знаю, что местные станции потом по музыке доработают. Но ту вскопку, которую я делаю, находясь в стране, здесь делать трудно или практически невозможно, потому что я живут в этом ambience, в этом климате, вокруг меня все эти носятся разговоры, сплетни, появления на ТВ и т.д. То есть тот огромный слой культурный, который за границей уже не ухватишь, это все равно как советолог, который сидит где-нибудь там в Сиэтле, куда вы ретранслируетесь, и пытается что-то там рассказать о событиях в Москве. От него миллион подробностей уходит, он просто плавает в вопросе. То есть первый слой он может снять, но второй уже ему не достать. Так и я - если я рассказываю что-то, то освещение темы совсем другое.
К. ЛАРИНА - Работа в СМИ британском, чем она отличается от работы в России? Хотя я думаю, что наверняка Вы знаете, тут, наверное, речь идет о каких-то чертах уже национальных, скажем так, характера, который не зависит от того, какое общество строится - капиталистическое или социалистическое. Есть какая-то существенная разница, вот в общении с начальством, с коллегами, с аудиторией?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Мне не довелось работать в советских СМИ, но я знаю. Ближайший пример, который я могу привести - это когда меняется английский начальник на отечественного, и тот даже человек вроде бы обангличанившийся и все, а все-таки той беспристрастности, той совершенно вымороченной справедливости, которая даже славянскому уму и непонятна. Разница между английским и российским человеком в том, что английский человек, если нужно будет выбирать между законом и братом, он брата заложит тут же, совершенно не задумываясь, сразу же причем. А российский, если выбирать между дальним приятелем и законом, приятель все равно победит, понимаете? Поэтому их стремление выполнять все до самого конца, и при этом получать какое-то мазохистическое удовольствие от того, что он брата заложил, пусть он страдает, но закон при этом соблюл, это у них есть. У нас был человек, который самые неприятные решения, скажем, об увеличении ночной смены, понижении зарплаты, сам приходил на собрания и объявлял. Я стоял сзади и видел, как у него багровела шея, как у него краснели уши, он был в страшном стрессе, но при этом он понимал, что он выполняет свой долг, и это его британское сердце очень сильно грело.
К. ЛАРИНА - А есть какие-нибудь привилегии для авторов-ведущих или нет?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Никаких привилегий.
К. ЛАРИНА - Вот Сева Новгородцев, как бы уже признанная радиозвезда.
С. НОВГОРОДЦЕВ - Да-да, ну вот не уволили, единственная привилегия.
К. ЛАРИНА - Ну вот Вы же все-таки сколько в штате отработали?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Я довольно рано ушел, я ушел оттуда в 84 году, потому что халтура стала мешать работе. Семь лет я отработал на ВВС, лет через пять получил повышение по службе и сидел начальником, томился от тоски, потому что делать там абсолютно нечего, надо читать какие-то там сценарии чужие, писать докладные записки и отвечать на телефонные звонки. Позвонили с телевидения, попросили меня растолковать какие-то имена, потому что они ставили "Случай на станции Кречетовка" солженицынскую, им нужно было там названия растолковать. Я растолковал, потому что я сидел все равно на телефоне, потом меня еще раз попросили что-то объяснить, потом я им про страну что-то по телефону рассказывал, они говорят: "Может быть, Вы приедете?" Я приехал, зная систему Станиславского, я им мотивацию, актерам всем дал, они все сидели, зачарованно слушали, потом я начал к ним ходить регулярно, в результате оказался консультантом на этом фильме. За этим фильмом последовал второй, потом третий, а потом такой известный режиссер, Джон Шлесинджер, после провала в своей карьере он возвращался назад, и ему дали телевизионный фильм делать про Гая Берджеса, английского перебежчика, который закончил жизнь здесь, в Москве. Назывался "Англичанин за границей". Наш известный драматург Алан Беннет написал сценарий, я попал туда уже консультантом, фильм получил пять Академий, потому что знаменитый режиссер, лучшие актеры, а я там создавал весь русский фон, вторые диалоги, актеров подыскивал и т.д. И после этого пошла работа, потом пошли какие-то голливудские фильмы, и тогда, 83-84 гг., в Россию было еще не пробиться, и всю нашу русскую реальность нужно было ковать там. А я как бы сохранил колоссальное количество ненужной такой, глупой информации, как солдаты маршируют, как бляху чистить, все что угодно, я все это помнил, и поэтому оказался незаменимым человеком, образовалась фирма, у нас были подрядчики, все. И типичный вариант - приезжает голливудский фильм, большой бюджет, им нужно все делать, и чтобы не было клюквы, им нужно выстроить все - от костюмов до второстепенных диалогов, до линии поведения актеров и т.д. приходилось работать с дизайнерами, с костюмерами, и, скажем, самый большой фильм, на котором довелось работать, - это с Барышниковым и Грегори Хайнсом - "Белые ночи". Там я вообще полгода не отходил от режиссера, съемки шли по 14 часов в день.
К. ЛАРИНА - Но это вообще-то увлекательная работа, очень интересная?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Очень утомительно, в кино очень утомительно, потому что все время приходится кого-то ждать. И вот за эти полгода я настоялся, вообще не знаю, там есть свои профессиональные заморочки, скажем, на съемочной площадке в голливудском фильме ни для кого нет стульев, только сидят звезды, а все остальные переминаются. Но потом я уже сообразил, в рыболовном магазине купил такую...
К. ЛАРИНА - Раскладной?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Он не совсем, это такой ящичек, на плече носишь, в котором они мармышей своих складывают. Но на нем можно сидеть, он на металлической раме, в общем, так. Потом я уже сидел.
К. ЛАРИНА - Напомню еще раз, дорогие друзья, что в гостях у нас Сева Новгородцев. Через некоторое время будем отвечать на ваши вопросы, потому что я чувствую, как вот здесь, боковым зрением вижу, как мелькают странички нашего пейджера, и понимаю, что вопросов очень много. Я думаю, что теперь уже Сева Новгородцев будет у нас экспертом по английской жизни, мы немножко сейчас об этом поговорим после рекламы.
РЕКЛАМА
К. ЛАРИНА - Наше инородное тело сегодня - это Сева Новгородцев, и немножко об Англии поговорить мне бы хотелось. Я в одном из Ваших интервью, кстати, хотела бы всех слушателей отправить на сайт, который так и называется "Сева", очень хороший сайт, я уже Севе говорила, что вчера на него залезла и не могла оттуда выйти часа два, очень увлекательно. Там не только вся жизнь Севы Новгородцева, но и как бы жизнь всего Советского Союза. Кто это делает?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Это Сергей Панцирев и его супруга, Аня Панцирева.
К. ЛАРИНА - Это как бы частная инициатива?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Сергей первым мне еще писал из Подмосковья, такие письма проникновенные, это было лет 15-17 назад. Потом он вырос и как бы прикипел, он часть этого проекта, всю свою жизнь, и поэтому года три назад он предложил, поскольку он программистом стал за это время, чтобы объединить все это дело, у меня были разные сайты, люди пытались делать. И поскольку он человек самый серьезный и самый вдумчивый и последовательный, вот все это дело перешло в его руки. Ну и теперь он уже сам босс, под ним уже другие программисты, уже в основном его супруга ведет сайт, но он следит.
К. ЛАРИНА - Но там есть чудовищные вещи 80-х годов, советская пресса, в частности, журнал "Ровесник", "Комсомолка", там какие-то жуткие вещи, и все это висит на сайте, читать это страшно. Я бы вот даже посоветовала многим представителям нового поколения, которые вообще уже не знают и не помнят, что это была за страна. И как, когда уезжал человек из этой страны, что это значило и для человека, и для его близких. Вот чтобы все-таки понимали, где мы жили, а так вот слепо не доверялись рассказам заслуженных коммунистов Советского Союза о том, как было хорошо и какая была дешевая колбаса. Жизнь была дешевая, а колбаса-то - бог с ней. Но тем не менее, по поводу Англии Вы сказали в одном из интервью, что 17 лет пробовали быть англичанином, потом бросили это занятие. Вот немножко на этом давайте остановимся, почему бросили и насколько сложно это было?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Я, собственно, не специально становился англичанином.
К. ЛАРИНА - А куда деваться?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Нет, моя история - я жил в России во внутренней иммиграции, начал с того, что слушал джаз, потом этот джаз играл, и мы все были американцы, ходили с короткой стрижкой, в рубашке but-n-down, если у человека четыре дырки в пуговице - он наш, если две - то это уже местный самопал и т.д. Короче это была тайная, внутренняя такая культура, мы были в абсолютном меньшинстве.
К. ЛАРИНА - Тайный орден.
С. НОВГОРОДЦЕВ - Тайный орден, да, было там, не знаю, сотая процента. И мы друг друга узнавали, конечно, издалека, и такой андеграунд глубокий совершенно. И английским заниматься совершенно интенсивно начал довольно рано. Причем любопытная история, я выучил английский в английском драмкружке, в училище Макарова, где учился. Рекомендую - синтетическая система работает без сбоя. Я помню, в 17 лет меня остановил англичанин, что-то спросил, в Питере, и я не мог ему ответить, я школу закончил, пятерку по английскому имел, двух слов не мог связать. Бум-бум, проходит два или полтора года, я, отыграв в английском драмкружке несколько ролей, уже выучил, попадаю в Архангельское пароходство на практику, и меня ребята зовут в морской клуб, "Интерклуб", я не могу пройти, у меня нет визы, заграничного паспорта. Они говорят: "Мы тебя оденем в иностранные шмотки, ты уже сам пробивайся". Я был такой молоденький, черненький, курчавенький, я изображал из себя египтянина. Прошел в этот клуб, а там были девушки, приставленные к морякам из местного института иностранных языков для досмотра. И вот, я с одной девушкой там танцы танцевал и дурил ее весь вечер, и она так и не могла понять, кто я такой. И когда я признался, с ней была легкая истерика. Вот, что такое делает английский драмкружок за полтора или за два года. Почему? Вы должны роль выучить, произношение должно быть отточено, вы понимаете смысловую нагрузку текста, главное - вы выходите на сцену и вы уже не должны бояться его произносить. И кроме того, все это органически задействовано на ваше телодвижение. И в результате после этого я сам не зная, вдруг, как будто ключ повернули, заговорил как умалишенный. Поэтому у меня проблемы с языком довольно рано не было. А дополнительная история - это год 67-й, я музыкант в джаз-оркестре Вайнштейна, в Ленинграде, и мне нужен звук, и этот звук мне снится, я его не могу получить, у меня нет этого мундштука, который мне нужен. Это был мундштук Отто-Линк номер 5 со звездой. Я знал, как он выглядит, все его характеристики. Он стоил тогда долларов 60. Где в России, как это все достать? Я придумал длинную очень операцию, она у меня заняла полгода. Тогда на лето брали в Интурист вспомогательных переводчиков, когда наплыв большой туристов. Но нужно все равно иметь квалификацию. И я, имея весь день свободным, я музыкант, поступаю на курсы Интуриста, три с половиной месяца учусь, сдаю 13 экзаменов, в результате, скажем, я мог четыре с половиной часа водить по Эрмитажу, колобалить там по-английски все это дело. Экскурсии по городу - очень тяжело, учились по 8 часов в день. В результате все это сдав, я поступаю в Интурист, работаю 45 дней и начинаю дико ненавидеть американцев, все мое американофильство с меня сдувает за эти 45 дней. Но нахожу людей из Цинцинатти, которые приехали перед смертью посмотреть на свое детство. Этот джентльмен был привезен в 1915 году как ребенок одного из первых американских инженеров, ставивших паровые котлы на ледокол "Ермак". Они были тогда приближены к имперской фамилии, это были специалисты экстра-класса, он говорит: "Я чуть ли не с царскими детьми тогда играл". И вот этот убеленный сединами благородный джентльмен на самом исходе жизни приехал искать эту квартиру на Васильевском острове, я неделю там с ним проходил по этим, мы вроде бы что-то похожее нашли, ну в общем, он как бы галочку поставил в своей памяти и уехал. И вот они мне прислали в конце концов этот мундштук.
К. ЛАРИНА - Звук пошел?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Звук пошел, нет, мне надо было месяца полтора биться, звук не получался, но я говорил себе: "Если не получается, сам дурак, мундштук у тебя как положено".
К. ЛАРИНА - И все-таки, вот скажите, что такое - быть гражданином Англии, быть гражданином Лондона, жителем Лондона? Это же не только наличие английского языка, это еще что-то.
С. НОВГОРОДЦЕВ - Конечно да, в принципе эмигранта не примет английская среда никогда. И у меня были личные отношения с английской актрисой, там начиная с 82 года, с первой женой все равно был брак клееный, мы разводились, снова женились, уехали, и там уже так прогорело, что ничего не восстановишь. В результате мы расстались, и вот в 82 году я с английской актрисой съехался, так мы с ней 17 лет и жили, и уже по семейной линии как бы ты уже входишь в английскую среду и начинаешь понимать все изнутри, начинаешь понимать все мелкие условия поведения, как, что нужно себя вести, что говорить, как больше слушать, меньше разговаривать.
К. ЛАРИНА - Это сложно освоить?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Полностью, видимо, невозможно. Но можно научить играть довольно убедительно, так что ты, когда уже полностью мимикрируешься, тогда становишься русским для них. А так ты вообще просто какой-то непонятный гунн, просто тебя боятся и с тобой разговаривать не будут никоим образом, только если по бизнесу.
К. ЛАРИНА - Существует такое понятие как "русская Америка", а "русский Лондон", "русская Англия"?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Его тогда не было совершенно, когда я поступал на ВВС, нас были буквально десятки человек, и на нас смотрели, не знаю, как на страусов в Норильске, т.е. нечто было очень редкое.
К. ЛАРИНА - А сейчас?
С. НОВГОРОДЦЕВ - А сейчас нас 200 000 человек, всяких, русскоязычных, от Литвы до Донецка, всякая публика там есть, и поэтому мы уже на них там две газеты выпускаем, и я веду, вот как Вы, каждый день, первое русское радио.
К. ЛАРИНА - Русское радио именно для русскоязычной аудитории?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Да.
К. ЛАРИНА - А не было до этого русского радио?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Нет, оно началось 1 марта 2000 года, мы арендуем частоту одной мультиэтнической станции в Лондоне, и начинал я один, сейчас там уже три или четыре человека, так что я эфир оставил на коллег и уехал сюда.
К. ЛАРИНА - Понятно, что сейчас необязательно иммигрировать и просить политического убежища, хотя Бог его знает, никогда не говори никогда, да? То тем не менее, существует такое понятие как волны эмиграции. Вот чем нынешние отличаются от той волны, допустим, в которой приехали Вы?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Первая волна эмиграции - просто бежали от верной гибели. И это были люди, которые оставили цветущую, мощную страну, оставили свои поместья какие-то, накопления, привилегированное положение, потому их ломало так, как никого. И отсюда страшная ностальгия и легенда о той самой ностальгии, которую мы приписываем всем. Люди на концертах Вертинского, говорят, один человек стрелялся обязательно. Потому что это был слом страшный, и люди мечтали, потом они выехали, их в лагеря пересажали после войны. Вторая волна вот эта еврейская, она уезжала просто от полной безнадежности жизни. Я здесь попробовал уже две профессии, и по еврейской линии уезжал, хотя туда не поехал, поскольку мамка русская, и мне там делать нечего. Я воспитан в русской среде, и себя евреем считаю только поскольку там какие-то крови текут. И я оказался в Италии, оттуда меня забрали в Лондон, и все остальное уже известно. А третья волна, эти люди не должны занимать какую-то политическую или этическую позицию, как мы вынуждены были сделать. Мы были вынуждены отказаться от страны, потому что эта обстановка на по каким-то понятиям не подходит.
К. ЛАРИНА - Почему Вам не подходила эта обстановка?
С. НОВГОРОДЦЕВ - У меня были стилистические разногласия с Советской властью, я играл джаз - она джаз запрещала, потом я играл с какими-то музыкантами рок - она рок запрещала. Я сдавал столько худсоветов, как никому в самом страшном сне не снилось, и столько этих провальных худсоветов. То есть меня носом волокло там всю мою практически артистическую жизнь, все время что-то приходилось пробивать.
К. ЛАРИНА - А решение вот Вы принимали сами или с кем-то коллегиально?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Значит, случилось так. Находясь уже на гастролях с вокально-инструментальным ансамблем и будучи по разным интригам отстранен от руководства, вне зависимости от наших внутренних дел, мы все жили дружно, я заголодал. Сначала на три дня, потом на семь, а потом на 21. Было можно тогда лечиться голоданием от всех болезней, и на 16-й день меня пробило, я понял, что жизнь надо переосмысливать, тело так немножко умирает, дух возвышается, и я понял - что я такое делаю с собой, что эти какие-то концерты, там палки, чес, два прихлопа, три притопа, автографы, касса, публика, сборы. Я все это дело бросил и дома засел, как бы ничего не делая, месяца четыре сидел, потом меня сманили одни люди, в пригороде Ленинграда было такое сладкое место, в садах и парках Пушкина, не подчинявшееся Управлению культуры, мы могли играть там, что хотели. Но в это же время у жены моей, у Галочки, начались неприятности в "Аэрофлоте", она с французским языком работала в иностранном отделе. И местному резиденту КГБ-шнику скучно было, он там устраивал интриги без конца. Ему не нравилось, что Галочка элегантно одевается, у нее много иностранных студентов в друзьях, и шмотки возят. И он устроил ей провокацию, у нее из стола украли ее целую книжку с чеками. И он против нее начинал заводить уголовное дело, довел бедную женщину до черноты лица, а потом сказал - ну ладно, если хочешь, мол, по своему желанию, можешь уйти. И тут она сказала: "Жить здесь больше нельзя". И несмотря на то, что я уже побывал за границей штурманом, и для себя решил, что из России не буду уезжать никогда, потому что за границей все равно будешь гражданином второго или третьего класса, тут от полной безнадежности жизни, от скуки и от тупика я решил так залихватски - да хрен с ним, поедем.
К. ЛАРИНА - А родители?
С. НОВГОРОДЦЕВ - С родителями было очень тяжело, очень тяжело. Отец мой от расстройства, он же пережил 30-е годы, и знает, в нем этот страх внутри сидел, и когда я сказал, что надо уезжать, и что ему надо ставить подпись на специальной бумаге, иезуитская бумага такая была о том, что родители не имеют материальных претензий к сыну. Но бумагу эту должен был заверять домовой комитет, таким образом, местный партком, все эти люди должны узнать, т.е. тебя осудят. Вот этого отец никак не мог пережить. У него расстроилась на нервной почве щитовидная железа, он угодил в больницу, потерял 16 кг веса, и потом мы нашли ход, при котором нам просто техник за какую-то мзду заверил это за закрытыми дверями. Я отцу объяснил, он мне в госпитале подписал трясущейся рукой, я на эту бумажку не мог смотреть без слез потом никогда. И это в принципе отца в дальней перспективе сгубило, потому что ему прописали лекарство, как сейчас помню, "Неомерказол", забыли сказать, что его нельзя принимать более полутора лет. Он, будучи человеком дисциплинированным, принимал его последующие 15. Лекарство разрушило ему кроветворную систему, и он в конце концов от недостатка красных кровяных телец, он приезжал в Лондон, ему делали переливания, все. Но ему было уже 87 лет, организм не тот, и в конце концов, он так и умер.
К. ЛАРИНА - Но Вы общались в родителями, вот когда уже уехали?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Первое время общение было только через письма. Отец очень первое время боялся, даже и писем не писал, потом он постепенно отмяк, начал писать письма, потом я знал, что он тайно меня слушает. А в конце концов я уже сюда приехал в 90-м году, потом родители ко мне ездили неоднократно, и отдельно, и вместе, так что у нас круг весь замкнулся, и отец мне потом рассказывал свои английские истории из 20 и 30-х годов. Например, он попросил привезти к мосту Тауэр, куда сейчас корабли уже не ходят много лет, он говорит - да, да, да, помню, мы здесь стояли. Я говорю - а что такое? Он говорит - странная история, в Ленинграде у капитанской каюты был трап, под ним кладовка, туда что-то загрузили, поставили красноармейцев на круглые сутки, они стояли с распримкнутым штыком, потом мы пришли к мосту Тауэр, приехали черные машины с воем, и когда раскрыли кладовку, там были слитки золота. Это товарищ Сталин, как я сейчас понимаю, расплачивался там за вооружение или еще за что-то. И вот так незатейливо возили золото за границу на обыкновенных грузовых судах. И вот мой отец был, в частности, масса любопытных историй. У нас фотографии его, где он с Горьким на теплоходе "Жан Жорес", на пароходе. Горький возвращался с Капри, на свою погибель, на советскую родину. Будучи пролетарским писателем, он сказал: "Нет, на пассажирском лайнере не поеду, поеду с рабочим народом". И его, значит, поместили в капитанскую каюту, капитан переехал в каюту старпома, это был мой отец, старпом - во второго и т.д. Короче, отец мой рассказывает, они прибывают в Одессу, Горький выходит на мостик, 10 000 народу, духовой оркестр, всех согнало там ВЧК встречать пролетарского писателя. Горькому дают микрофон, он выходит, встреча с Родиной, говорит: "Ну что, пролетарского писателя пришли встретить все?" "А-а-а, да здравствует товарищ Горький!" Он говорит: "Шли бы лучше работать!", повернулся и ушел. Этого нигде не узнаете, потому что эта информация, так сказать, законспирирована была.
К. ЛАРИНА - Семейная.
С. НОВГОРОДЦЕВ - С того же самого момента, но отец мне рассказал, успев до смерти.
К. ЛАРИНА - Вы пишете же книжки еще, да?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Ну как пишу - меня заставили фан-клуб и слушатели все это объединить в какие-то книги. Я понимаю, что радиожанр на бумагу не ложится.
К. ЛАРИНА - Но Вы писать-то же умеете?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Писать умею, но как всякий нормальный человек, не люблю, потому что Чехов говорил, что всякого вновь родившегося младенца надо высечь со словами - не пиши, не пиши. Когда меня подопрет, я пишу, но стараюсь уже делать это получше.
К. ЛАРИНА - Я хочу обратиться к вопросам наших слушателей, поскольку обещала, давайте сейчас гляну, что тут нам пишут, да. Так, "как раз читаю воспоминания о Василии Аксенове, тоже внутренняя миграция, джаз, четыре дырки в пуговице и т.д. Сева, Вы как-то пересекались с ним, с Аксеновым и его сподвижниками хотя бы по изданию "Метрополь", успехов Вам, Марина".
С. НОВГОРОДЦЕВ - Да, да, пересекался и неоднократно, но уже в профессиональном свойстве, Аксенов был гостем "Севооборота". Если вы влезете на "Сева.Ру", щелкните на "Севооборот", на "Гости", там будет и Аксенов, и на него вся справка, когда он был и что он рассказывал и т.д., все это в сайте есть. И "Метрополь", почти все люди, которые там публиковались, были тоже там в разное время.
К. ЛАРИНА - "Сохранились ли записи господина Левенштейна как солиста под именем Алмазов с братьями Жемчужными. Интересуюсь также, записал ли Сева новые песни, где их можно услышать? Виктор".
С. НОВГОРОДЦЕВ - Насчет братьев Жемчужных, это меня уже приписали. Братья Жемчужные, насколько я понимаю, это Коля Резанов там с компанией. Я с ним когда-то работал, и там целая плеяда, историй всяких целая куча, я про это сейчас рассказывать не буду. А Сева Левенштейн в джаз-оркестре Вайнштейна, да, ранние записи, первая пластинка Вайнштейна, я там где-то в саксофонах, и где-то на ленинградском телевидении есть пара клипов, где я играю умный джаз с покойным тромбонистом Мусоровым. Там внешне все это выглядит неубедительно, потому что мы сначала писали музыку, потом имитировали ее и делали это в три часа ночи, когда смертельно хотелось спать, но где-то клипы эти есть, называется композиция "Фарида", посвящена Галочке, она была татаркой, ее звали Фарида на самом деле.
К. ЛАРИНА - Еще один вопрос - "когда-то, лет 5-7 назад в одном из своих интервью, не помню, в какой газете, Вы сказали: "Я и от России оторвался, и здесь не прижился". Изменились ли Ваши ощущения? С глубочайшим уважением," - Лидия пишет.
С. НОВГОРОДЦЕВ - В принципе, иммиграция - это процесс неестественный, если можно ее избежать, если вам хорошо в своем городе, так себе и живите, потому что иммиграция - это новая роль, придется играть потом как бы всю жизнь. И естественно, как бы хорошо я ее не играл, я даже могу юридические разборки делать по телефону, это уже как бы высший эшелон владения языком. Но все равно элемент некой психологической отчужденности остается - люди прошли другую систему образования, у них другая система мышления, ты можешь ее выучить, можешь под это очень удачно мимикрировать, но это все равно не твое. Скажем, вот у меня супруга, Ольга, мы с ней четыре года как вместе, и тут я понял, до чего же хорошо с родным человечком-то жить, вот она тут сидит, кстати, может слово сказать.
К. ЛАРИНА - Оля здесь, да, здравствуйте.
ОЛЬГА - Взаимно -- хорошо с родным человеком.
К. ЛАРИНА - У Вас тоже опыт печальный, да?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Нет, за границей Ольга не жила. Но я о чем говорю, что ты владеешь языком на всех уровнях. Если мне с утра неохота просыпаться, я могу играть в капризного трехлетнего мальчика, это все понятно, она становится тогда мамой. Но в английском я это не прошел, я не был в английском детском саду, не ходил в английскую школу, поэтому я начал там сразу же с книг, как мы все, изучать, поэтому есть английский только взрослый. Ты можешь с ними обсуждать бизнес, не знаю, искусство, телевидение, все, что угодно, но этот слой нижний, он для тебя отсутствует.
К. ЛАРИНА - А философствовать о жизни?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Они не философствуют. В Англии, если вы в разговоре какую-нибудь философскую фразу, на вас сразу посмотрят стеклянным глазом и закроют как человека надолго. В Франции это можно, в Англии - ни в коем случае. В Англии можно говорить только конкретно. Как шутила одна моя подруга - "сними свою руку с моей ноги", понимаете, абсолютно все надо проговаривать.
К. ЛАРИНА - Но это же ужасно, а почему?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Очень конкретная нация, они как люди часто скучны, но экономика работает безупречно.
К. ЛАРИНА - А чувство юмора какое замечательное на любом уровне абсолютно.
С. НОВГОРОДЦЕВ - Это уже другое дело.
К. ЛАРИНА - От таксиста до премьер-министра.
С. НОВГОРОДЦЕВ - Да, абстрактный юмор у них и словесная вот это гимнастика потрясающе развиты, и с ними разговаривать вот в этом смысле, если владеешь техникой, чистое удовольствие. Это просто где-то уже на уровне, не знаю, какого-то коньяка или какого-то наркотика, который я не принимал. Очень высокое удовольствие, да. Но всякие обобщения англичане не понимают. И если ему хочешь показать море, я говорю всегда - покажи ему каплю, остальное он додумает. А если будешь ему показывать ведро, он сразу замкнется, понимаете, они все понимают конкретно и привязано к обстановке.
К. ЛАРИНА - Но Вы научились этому?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Да, самое главное, во-первых, на английских парти, сразу же запомнить, как зовут собеседника, побольше слушать, поменьше про себя рассказывать или отвечать, не растекаясь мыслью по древу, как сейчас, например.
К. ЛАРИНА - Впросак попадали вообще в таких ситуациях, когда какую-то испытывали неловкость?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Мне англичанка там мозги промывала, она говорит - ты опять про себя все рассказывал.
К. ЛАРИНА - Это не принято?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Ну если меня спрашивают, я рассказываю. Но она меня, правда, критиковала уже на последней фазе наших отношений, когда после поездки в Союз, вместе мы приезжали сюда в 90-м году, она считала, что мне слава в голову ударила. Но я на самом деле считаю, что она как бы сводила какие-то свои внутренние политические счеты со мной, потому что я считаю себя уж таким скромным, что дальше ехать некуда.
К. ЛАРИНА - Получается, что Вам повезло все равно, что Вы попали в ту среду, в которой Вам хорошо и спокойно, профессионально прежде всего.
С. НОВГОРОДЦЕВ - Да, на ВВС повезло дико, потому что вместо второстепенного русского англичанина стал первостепенным русским, потому что у нас англичане в ассистентах, они всякие продюсеры, а вещает-то человек на родном. Ну да, очень повезло, доволен.
К. ЛАРИНА - Так, давайте еще. Я обещала телефон включить, давайте мы это сделаем, у нас остается очень мало времени, телефон 203-19-22, прямой эфир радиостанции "Эхо Москвы", здесь в студии у нас Сева Новгородцев. И если у вас есть желание, то у вас очень мало времени, поэтому давайте лаконичны будьте. Алло, здравствуйте.
СВЕТЛАНА - Алло.
К. ЛАРИНА - Да, добрый день.
СВЕТЛАНА - Здравствуйте.
К. ЛАРИНА - Как Вас зовут?
СВЕТЛАНА - Светлана.
К. ЛАРИНА - Говорите.
СВЕТЛАНА - Хотела спросить его об английской футбольной сборной, видел ли он ее, коль уж мы обо всем английском говорим. Только наших не ругайте.
К. ЛАРИНА - Хорошо.
С. НОВГОРОДЦЕВ - Тут есть, на самом деле, что сказать.
К. ЛАРИНА - По поводу английской сборной, переведу для тех, кто не слышал, потому что не очень хорошее качество связи.
С. НОВГОРОДЦЕВ - Во-первых, англичане не побоялись взять иностранца, причем кого - шведа. Непонятно - Англия, родина футбола, там главные специалисты, по-разному, если они посмотрели по биографии, по результатам и пришли к выводу. Ломало их невероятно. Национальную гордость преодолевать приходилось. Но что принес этот швед - он принес ровное, почти семейное отношение ко всем футболистам, мотивация изнутри. Для меня это очень важно, потому что, скажем, я сейчас участвую в одном проекте, мне говорят - что это Вы всех поощряете и хвалите, даже тех, кто не умеет это делать? Я говорю - потому что это новое качественное отношение к людям. Все сейчас крупные бизнес-империи сделаны только на поощрении, только на стимуляции того, талантов, которые в человеке есть. Система окрика, "стой, куда идешь", "дурак, чего делаешь", это все должно остаться позади, потому что этим ничего крупного не добьешься. И я намеки этого увидел в российской команде, где есть элемент страха, где есть элемент того, "ты что, почему ты не". А американская команда была полным антиподом, там даже ошибшегося, человека, который сделал ошибку на поле, они хлопали дружески по плечу, мол, не бери в голову. Поэтому вот этот стимул и вот эта творческая энергия, которая и вывела, скажем, американцев на незаслуженно высокое место, вот она все это сделала. И в английской команде это было в полной мере осуществлено.
К. ЛАРИНА - Еще один звонок, 203-19-22, пожалуйста. Алло, здравствуйте.
МИХАИЛ - Добрый день.
К. ЛАРИНА - Да, добрый день, говорите, как Вас зовут, простите?
МИХАИЛ - Это к вам Михаил обращается по программе "Севооборот".
К. ЛАРИНА - Говорите, Миша.
МИХАИЛ - Я хотел бы спросить, вот есть ли вероятность, что ее выпуски будут выходить в России, и вот еще хотел узнать, много ли писем из Советского Союза попадало к вам в редакцию, в том числе и в Ваш адрес, какой процент доходил и как люди переправляли.
К. ЛАРИНА - Очень много вопросов, спасибо, Миша, Вам большое, на все не успеем ответить, но на что-то успеем.
С. НОВГОРОДЦЕВ - "Севооборот" выходит пока в ретрансляции. Я бы хотел, чтобы он выходил на российских где-то волнах, потому что нам есть сказать, может быть, не только по сути говорим, сколько по форме. Мы вот эту самую джентльменскую форму общения уже культивируем почти 15 лет, и кое-чего в этом добились, и мне кажется, тут в подтексте только многие могли кое-что услышать. Поэтому мне бы хотелось, чтобы она здесь выходила. А что касается русских писем, да, я получаю давно уже всякие бандероли, и сейчас, и давно, конечно, все доходит.
К. ЛАРИНА - А тогда?
С. НОВГОРОДЦЕВ - А тогда через третьи страны слали, ну это отдельная история, это вообще отдельный роман, и эти письма я надеюсь передать потом, когда-нибудь, в какой-нибудь архив, где их разложат по годам и разберутся, потому что колоссальный документ эволюции сознания молодежи и вообще как бы становление личности в России, потому что от первых, глупых, испуганных писем, от всякой белиберды, где люди прикрывали за советскими штампами свое желание как бы соединиться с ведущим, потрясающая литература, остроумие брызжущее, фонтан мысли.
К. ЛАРИНА - Потом не стоит все-таки забывать, что каждое письмо такое, отправленное Вам в ту пору, это был довольно акт очень смелый.
С. НОВГОРОДЦЕВ - Да, потом риск уменьшился, и потом уже пошло освобождение людей, мне было читать очень интересно, я просто искренне радовался. И сколько было трагических писем, скажем, письма от слепых, написанные шрифтом Брайля, которые отправлялись в английский институт слепых и переводились мне какими-то англичанами со смешными каракулями. Там историй совершенно очень много.
К. ЛАРИНА - Последний звонок, пожалуйста. Алло, здравствуйте.
ВАЛЕРИЙ - Алло.
К. ЛАРИНА - Да, добрый день.
ВАЛЕРИЙ - Здравствуйте.
К. ЛАРИНА - Как Вас зовут, простите?
ВАЛЕРИЙ - Валерий. Я хотел бы задать один вопрос.
К. ЛАРИНА - Пожалуйста.
ВАЛЕРИЙ - Когда-то я, слушая, мне 50 лет, когда-то слушая Севу по ВВС, я услышал его знаменитую фразу - "какого русского не встретишь - все евреи". Вот как изменился сейчас контингент? Можно ли емко также сказать о новых русских?
С. НОВГОРОДЦЕВ - Нет, ну Вы должны понять, что та фраза говорилась на фоне еврейской иммиграции, поэтому других русских за границей не было, и фраза "что ни русский, то еврей" была сказана именно тогда. Сейчас, конечно, она всякую актуальность утеряла, и как бы еврейский вопрос в России, с моей точки зрения, утерял актуальность, потому что появились другие национальности, и раскрылась, так сказать, вся палитра. И потом мы поняли, что с отъездом миллиона или полутора миллионов евреев жизнь не стала ни веселей, ни богаче. Ну хорошо там, патриоты упертые избавились от какого-то элемента - ну и что, стало ли от этого лучше? Я не уверен. Зато, конечно, появилась целая прослойка людей, скажем, в дружественном государстве Израиль. А сейчас едут уже без всякого различия. Понятия "еврей" в Англии не существует, это понятие религиозное. Когда человека спрашивают: "Вы еврей?", он отвечает: "Нет, я католик".
К. ЛАРИНА - Звучит как анекдот.
С. НОВГОРОДЦЕВ - Не анекдот, на самом деле, все так и есть, потому что если ты в еврейскую веру крещен, ты еврей, если нет - то нет. И в заключение я хотел бы сказать одно слово про Севу Новгородцева, которого мне приходится играть всю жизнь. У меня есть такая грустная шутка - что как подумаю о смерти, слезы на глаза наворачиваются: не себя - Севу Новгородцева жалко.
К. ЛАРИНА - Ну я, кстати, тоже могу добавить к этому, я была в Лондоне, меня там совершенно поразили экскурсии, которые там - "Лондон Джека Потрошителя", "Лондон Битлз", я бы очень хотела, чтобы появилась экскурсия "Лондон Севы Новгородцева", я думаю, что это было бы достойное вообще продолжение популярности человека.
С. НОВГОРОДЦЕВ - Человек с годами наливается бронзой, я всегда говорю, что быть знаменитым - это очень легко, надо жить лет 700.
К. ЛАРИНА - Спасибо Вам большое, удачи и всегда рады Вас видеть, счастливо.
Расшифровка эфира -- сайт "Эха Москвы" (www.echo.msk.ru)
