ПРЕССА

Интервью

<< к списку статей

К.Ларина, программа "Успех", радио "Эхо Москвы", 5 марта


Слушайте запись этого интервью в формате MP3: часть 1 и часть 2. Аудиофайлы и расшифровка -- с сайта радио "Эхо Москвы"

КСЕНИЯ ЛАРИНА: Добрый вечер. У микрофона Ксения Ларина, и я рада представить сегодня в нашей студии нашего коллегу. Это Сева Новгородцев. Добрый вечер, Сева.

СЕВА НОВГОРОДЦЕВ: Здравствуйте, господа, добрый вечер.

К. ЛАРИНА: Сева не просто так, а по поводу. Поскольку 30 лет творческой деятельности, так это называется обычно?

С. НОВГОРОДЦЕВ: Ну, я называю это так: 30 лет на вешалке.

К. ЛАРИНА: 30 лет на вешалке – это серьезный срок. И сегодня мы попытаемся вот немножечко так оглянуться назад и все вот эти три десятилетия так пробежать в течение ближайших 40 минут вместе с нашим сегодняшним героем. Ну, действительно, 30 лет в эфире ВВС звучит голос Севы Новгородцева. Я так думаю, что человек достаточно молодой все-таки у нас в студии, а уже несколько поколений воспитал. Кидаются к Вам какие-нибудь бабушки, дедушки, кричат: "Я, когда был маленький, слушал Вас по радио ВВС".

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да, да, это первый жест. показывают на высоте талии, говорят: когда я был такой я Вас под одеялом и т.д. Я послушно киваю головой и сочувственно улыбаюсь.

К. ЛАРИНА: Ну, на самом деле, некая ответственность должна Вами чувствоваться за слово произнесенное.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Ну, конечно, нет, это я отвечаю, что наши люди везде, вырастили целое поколение. И, в общем, этому поколение, которое друг друга узнает через общее свое прошлое, комфортнее жить. Мне даже признавались люди, что если где-нибудь встретишь в глухомани и разговоришься, и человек слушал того же самого Севу, то с этим человеком уже можно сразу разговаривать совсем в другой тональности. Т.е. уже ШП – швой парень.

К. ЛАРИНА: А когда Вы почувствовали, что важнее слово, а не музыка? Ведь сначала музыку слушали, ведь согласитесь. Или нет? Или я ошибаюсь?

С. НОВГОРОДЦЕВ: Понимаете, я попал на работу уже достаточно взрослым дядькой. В 37 лет я начал весь этот жанр. И у меня за плечами было две профессии. Там штурман, инженер судоводитель на морских путях и там джазовый потом какой-то поп-музыкант. И я понимал, что музыка, конечно, важна, но особенно популярная музыка в те годы, в 75-м году. Ну, условно говоря, философских глубин она не поднимала. И в условиях тогда, в общем, очень консервативного ВВС это, может быть, была единственная программа, где можно было, притворяясь невинным, что-то такое иногда ввернуть. И действительно меня не слушали редакторы первые два года, потому что им и в голову не приходило, что в этой поп-музыке, где до меня один англичанин скажем, лет 8 до меня, в эфире разучивал, как ча-ча-ча танцевать. Куда ставить ногу там, понимаете. Т.е. это был такой уровень невинности. И когда я, зарядившись желанием поговорить с людьми или что-то им сказать, начал вворачивать всякие сомнительные шутки, то начали реагировать люди примерно реально года через два, когда пошли письма. Вот тогда начальство посмотрело, что за энтузиазм…

К. ЛАРИНА: Что там происходит.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Что такое вообще. Заглянули и, в общем, тихо ужаснулись по-английски. Но англичане никогда скандалов не устраивают. Они, так сказать, деликатно дали понять, что есть хартия ВВС, есть взвешенные факты, объективность с двумя источниками. Ну, и все, на чем сейчас радио стоит, в том числе, и Ваше. Но дело в том, что я никаких фактов не перевирал. И меня факты вообще не интересовали. Меня интересовала возможность посиделок на радио. Т.е. я знал, что происходит в стране. Я отъездил по ней 12 лет на гастролях. И я знал, какая безнадега, особенно в провинциальных городах, охватывает людей жаждущих, или ищущих что-то. Если их не устраивают молодежные сходки на танцплощадке или питье, эти люди что-то хотят узнать, то для них абсолютно была удушливая страна в тот момент. И я, просто желая немного развлечь и как бы дать окошко, или немного такого тепла кухонного своим слушателям, вот это все дело начал абсолютно интуитивно. У меня не было никаких программ, я просто всегда представлял себе аудиторию теми людьми, которые сидят в зале, а ты на сцене. И если в зале стеклянные глаза, и им не интересно на тебя смотреть, у тебя, как у артиста, стоящего на подмостках, внутри все холодеет. И это ужасное чувство, и его я, так сказать, виртуально пытался избежать. Отсюда все и сложилось. Собственно, главный лейтмотив всей этой деятельности, что не важно, о чем мы там говорим, попс, шмопс, или там рок, главное, что нам интересно и весело сидеть вместе.

К. ЛАРИНА: И что мы говорим.

С. НОВГОРОДЦЕВ: И что мы говорим, да. Но естественно, информационная канва все время росла, потому что меня, в общем, народ ковал в моем жанре. Он меня подправлял, ругал, иногда похваливал. И я отвечал собственно на потребность страны. Вот таким образом все выросло, и названия, в том числе, появились все из народа, и форму они отковали, а я только, так сказать, их инструкции выполнял.

К. ЛАРИНА: Вот смотрите, сегодня Вас можно видеть на канале "Ностальгия" в качестве ведущего собственной программы. Действительно такой ностальгической. Я очень люблю и этот канал, и эту программу. Мне очень особенно приятно, что иногда они показывают там программу "Время" практически без купюр, начиная от официальной хроники и заканчивая погодой на завтра там какого-нибудь мая 1983 года. Но в этой ностальгии есть, конечно, ловушка. Потому что здесь вопрос ностальгии по чему. И когда вдруг понимаешь, что это Сева Новгородцев, который бежал из этого совка, да, который, по сути, был его абсолютным идеологическим противником, вдруг он в это пространство помещен такой мелоты, светлой такой кухонной советской. В этом нет некоторого противоречия?

С. НОВГОРОДЦЕВ: Конечно, я только противоречиями всегда и оперирую. Это главный мой принцип. А Вы понимаете, что советскую власть я недолюбливал, как систему, но людей, живших в ней, я всегда, в общем-то, по-своему тихо любил. Особенно людей приличных. И весь смысл нашей жизни, когда мы там джаз играли, или потом увлекались всякой там западной музыкой, был в том, чтобы создать небольшое общество людей, которые думают одинаково, и ощущают одинаково. И отгородиться от всей этой лозунговщины, которая вокруг кумачами развевалась. Поэтому те люди, которые что-то делали для страны, не работая на систему, эти люди к 91-му году, ну, многого добились, и много для страны сделали. И вот именно с этими людьми, в общем, разговоры и идут. Поэтому я работаю, так сказать, по линии людей, по лини их личного вклада в дело страны, по-прежнему, оставляя систему за скобками. Вот если так уж объяснять. Но кроме того, я как викторианская дама, которую всегда интересуют кавалеры, интересующиеся ей, поэтому если мне, грубо говоря, делают предложение какое-то, то я его не отвергаю обычно, или постараюсь рассмотреть благожелательно по одной простой причине. Я верю, что пасьянс, раскрываемый перед нами жизнью, или обстоятельства, в которых мы оказываемся, не нами созданы. Это некая совокупная сумма всего, что мы делали, какое мы впечатление на кого-то произвели, и у кого-то какая-то реакция появилась. Поэтому, если есть предложения, я вижу в этом чуть ли не перст судьбы. Преложила "Ностальгия", значит, надо туда идти.

К. ЛАРИНА: Я хочу прочесть стихотворение, которое опубликовано в "Газете.ру" на сайте Игорь Иртеньев написал. Посвящено оно, как раз, юбилею Севы Новгородцева. "Ударная 30-летка". "Шесть пятилеток днем и в ночи слушает наш народ Севу, который не за харчи свой вершит оборот. Так выпей, товарищ, и закуси и снова выпей до дна за службу русскую ВВС, опасна она и трудна. Я сам всю жизнь был нонконформист, чем близких своих доставал. И когда все вокруг танцевали твист, я па-де-де танцевал. Так лети ж против ветра, мой гордый плевок. Прямо в морду ко мне лети, ибо Запад есть Запад, но совок есть совок, и с места им не сойти. И снова встает над страною май. И снова октябрь встает. И как свой нос ты не зажимай, запах наотмашь бьет. И снова гремит на стогнах Москвы краснознаменный хор. Нет, все-таки правильно. Сева, Вы свалили тогда за бугор".

С. НОВГОРОДЦЕВ: В ответ поэту Иртеньеву я могу сказать одно, его я наизусть знаю больше, чем Пушкина.

К. ЛАРИНА: Вообще, стихотворение замечательное. Я вообще очень люблю Игоря Иртеньева. Он вообще очень точно нам разъясняет боль момента, что называется. В этом «дежа вю» уже давно мы все живем. Я думаю, что Вы это прекрасно понимаете. В чем притягательность совка, на Ваш взгляд? В чем его прелесть и обаяние? Почему так тянет обратно? Почему такая умилительная улыбка появляется у многих людей., когда они об этом вспоминают?

С. НОВГОРОДЦЕВ: У нас недавно был разговор с коллегой на ВВС. У него ребенок заболел. И он стал звонить участковому врачу, полагая, что как в советские времена, участковые врачи в Англии ходят домой. А ему англичанка очень мило сказала, Вы ребенка посадите в машину и привозите в больницу. Он говорит: но ребенок же болен. Ну, она говорит: ну, что там, машину подогнать. Он же не разваливается на части. И англичане, поэтому там ко всем страданиям, в том числе и детским, относятся без всякой истерики. Ну, ничего, поболит и пройдет типа. И мы стали вспоминать систему советских участковых врачей. Как приходила добрая тетя, ставила градусник…

К. ЛАРИНА: Ну, всегда добрая.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Ну, понятно. Ну, во всяком случае, вот эта коллективность. И это отсутствие, в общем, сильного, или заметного социального разрыва, многих привлекает. Еще один пример. Сделали исследование недавно по разным странам, и выяснили, что в тех странах, где разрыв зарплаты меньше всего между верхом и низом, в них меньше преступности, меньше социального беспокойства, там вооруженных грабежей и прочего, прочего. Т.е. большевики, строившие, или там люди, строившие советскую систему, все это знали еще 60 или 70 лет назад. И пытались выстроить некое общество равенства. Оно было удушливым, потому что во всяком обществе есть верх или низ. Скажем, Англия или Америка заточена под верх, под динамичных людей которые все изобретают, толкают, зарабатывают колоссальные деньги, а все на них смотрят, умиляются и думают: вот бы и мне так. А Советский Союз, особенно сталинский, был заточен под низ. Т.е. все, кто залезали наверх, их обстригали очень быстро газонокосилкой. И нужно было, так сказать, сидеть тихо, но мы знаем, по принципу стрижки травы, что она от этого гуще становится. Народ сплачивался, понимаете. Он чувствовал себя таким газоном, коротко подстриженным. Все коротко подстрижены, да, но мы все рядом стоим и образуем одно единое общество. И вот эта заточенность под низы, конечно же, низам естественно нравилась. И когда 91-й год внес возможность развития для динамичных или продвинутых социально людей, которые, в общем, не всегда с большой совестью этим воспользовались. И появился наш динамичный, но несколько животный такой капитализм, то естественно все обездоленные люди стали вспоминать время равенства. Не только в смысле материальном или социально обеспеченном, но равенство, когда культура высокая подстригалась под низы. Когда идеологические комитеты или всякие культурные не министерства умышленно не давали ничего экспериментального, потому что это народу не понятно. Все было направлено на социальные низы. И об этом, конечно, они как бы скучают. И вот сейчас Вы как бы сказали де жа вю, ну особенно никто и не стрижет. Но заточенность некоторая появилась.

К. ЛАРИНА: Пока не стрижет, но уже витает терминология знакомая, риторика абсолютно та же. Что я Вам объясняю, Вы сами все это видите. Тем более, на канале "Ностальгия" Вы работаете. Уже появился термин "пятая колонна", "враги народа" уже пошли. Все нормально. Все нормально. Я уж не знаю, правда, чем все это кончится. Я все-таки надеюсь на разум коллективный. Все-таки сейчас другое время на планете и ничего спрятать то невозможно при таком уровне, да, информационной насыщенности в мире. Чего тут спрячешь. Про Англию хотела еще спросить вот что, Сева, у Вас. А вот как относятся в Британии к такому нашествию русскому? Я имею в виду к богатому русскому. Что сегодня уже такое русский Лондон, русская Англия. Это часть уже общества британского?

С. НОВГОРОДЦЕВ: В общем, да. Ну, у нас там считается тысяч 300 или 400 русскоговорящих, но это не только из России, кто приехал из Прибалтики. Как только она вошла в общий рынок, как только им не нужно было больше вес получать, они все ринулись. Ну, в основном из Прибалтики приехали там строительные рабочие, всякие такие люди, которые востребованы, надо сказать. Потому что английские работяги, говоря нашим языком, оборзели в последние там пару десятилетий. Они работают хорошо, но строители, скажем, набирают работ больше, чем они смогут сделать. И начинают клиентов дурить: приду завтра, его завтра нет. Ну, обычное дело. А наша уже публика, я вот тут квартиру недавно ремонтировал. Был у меня литовский прораб. Олег, бывший десантник, двухметровый дядя, добродушный, честный человек. Все сделал вовремя. Ну, если был перерасход, он мне показал, почему и как и все. И мы разошлись полностью друзьями.

К. ЛАРИНА: Ну, я не про строителей спрашиваю. Вы же понимаете.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да, наехало туда и богатеньких много. Считается по статистике, что там живет около 3000 российских миллионеров. Естественно они делают некий коммерческий климат. Все эти дорогие магазины вроде "Харрадс" или "Харви Никольс" завели себе продавцов на русском языке, потому что знают, что русский миллионер, если придет, он не только не будет смотреть, что подешевле. Он будет выискивать совсем наоборот. Потому что в нем осталась психология запорожского козака, который в бездонные шаровары сует руку и сколько вытащил денег оттуда, столько и кладет денег на прилавок. Поэтому русского покупателя в этих дорогих магазинах, в общем, лелеют. И создался некий такой легендарный климат. О том, что у русских много денег, что, конечно, действительности не соответствует. Потому что очень много и студентов и всякой такой публики. Ну, в общем, образовался некий слой, такое общество, которое время от времени на своем уровне встречается.

К. ЛАРИНА: А как к ним относится общество? Никак? У нас тут мучил, по-моему, Матвей Ганапольский мучил этим вопросом одного из, по-моему, из посольства английского. А вот как вот Ваши люди переносят нашествие русских? А вот то, что Лондон теперь стал такой? Что там вот англичанина днем с огнем не сыщешь, одни понаехали тут… Потому что мы то воспринимаем, у нас тут та же эта проблема, она постоянная, связанная с приезжими из стран, республик бывшего Советского Союза, там свои проблемы. Вот эта проблема, она вообще существует?

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да, она есть, но англичане никогда в этом не признаются. Если она есть на бытовом уровне. Скажем, едешь в метро, какой-нибудь из наших краев человек достает там бутерброд с лимонадом и начинает жевать. Ну, у англичан это считалось верхом неприличия когда-то. Но они сами тоже постепенно дурные манеры перенимают. И молодежь английская уже вполне может раскупорить бутерброд в метро. Но есть два отношения. Отношение к людям, против которых, в общем, никто ничего особенного не имеет. Тем более, что очень много, скажем, приехало наших эффектных девушек и работает и в модельных агентствах, и там замуж выходит и прочее. И есть такое как бы невнятное мнение, что в России одни только красавицы живут, но есть отношение еще к стране, которое формируется самой прессой. И естественно всякие приключения там с газовой трубой, которую там могут отключить среди зимы, или странные какие-то уходы из жизни…

К. ЛАРИНА: Литвиненко.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да, эта история, конечно, навредила стране невероятно. Во-первых, потому что она питает воображение людей, любящих детективные романы. А самое главное достоинство любого детективного романа, это новый способ убийства. И уже все способы давным-давно обсосаны и известны.

К. ЛАРИНА: И вдруг…

С. НОВГОРОДЦЕВ: И вдруг появляется. Там же масса всяких аспектов. Тут и слабая радиация, которую обычным счетчиком не определишь. И провоз этого таинственного вещества. И смерть трагическая у всего мира на глазах, когда из молодого, спортивного там мастера спорта по пятиборью получается высушенная мумия, которая дышать совершенно не может. Конечно, эти фотографии произвели колоссальное впечатление. И воздействовали на воображение. Что если это убийство, я пока не знаю. Потому что судебных документов не видел. Но если это убийство, то видимо его организаторы хотели какого-то эффекта. Они его добились, но, к сожалению, с лихвой.

К. ЛАРИНА: А скажите, там еще экскурсии не водят, по местам раскиданного полония. Местам Литвиненко.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Эти места известны, потому что полоний, как выяснилось, если пользоваться другим счетчиком, дает следы, как в кино, т.е. это видно сразу же, мгновенно, кто где был. Нашли номер, где это все разливалось, чашку, из которой он пил…

К. ЛАРИНА: Интересно.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Посудомоечную машину, в которой эту чашку мыли. Все следы, когда все это дело перевозилось. Более того, я Вам скажу, когда Литвиненко ехал на встречу с людьми, где ему чайку подлили, он ехал на автобусе номер 13. У него в кармане лежал билет, который он купил, и когда уже потом стали делать исследование, выяснилось, что билетик-то чистенький. Т.е. он ехал пока на встречу, ни в нем, ни в организме, ни в билете, ни на коже ничего не было. Стало быть было доказано совершенно непреложно, что произошло все это в нужном месте, в нужный час, и картина сейчас у прокуратуры выстроена полнейшая. Там сомнений никаких нет, но лежит это дело в прокуратуре, и прокуратура не знает, что с этим делать дальше. Потому что очевидно по логике всего дела, что тот, кто все организовывал, находится где-то здесь, в Москве. И, стало быть, надо запрашивать на экстрадицию. Не знаю, какие отношения у английского правосудия с Россией, и будет ли экстрадиция или нет. И если этого не добиться заведомо, то английская сторона, скорее всего, и позориться не будет.

К. ЛАРИНА: А почему, можем и обменять. Вы нам Березовского…

С. НОВГОРОДЦЕВ: Тут же и предложили.

К. ЛАРИНА: Да?

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да. Но здесь происходит колоссальная подмена понятий, которую пытаются россиянам там незаметно в голову вставить. Ну, знаете, как в анекдоте, в какой-то стране людоедской, съели посла. Вызывают посла этой страны. Он разводит руками, говорит: ну, съешьте Вы нашего посла. Понимаете? Вот на таком уровне происходит обмен. Т.е. идет колоссальная подмена понятий. Т.е. мы Вам Ваших преступников, а Вы нам наших. Но дело в том, что английский суд от звонков из правительства совершенно не зависит. Вы знаете этого судью там в буклях, там в парике из овечьей шерсти. Ему совершенно забить на любые мнения какого угодно премьер министра, или президента. Он выбран там пожизненно, его оттуда не сдвинешь. И у него самое главное соблюсти профессиональную чистоту риз. Его ничем больше не сдвинешь и не убедишь. И он, рассмотрев совершенно бесстрастно и объективно обстоятельства вокруг того же Березовского или Закаева, постановил, что состава преступления для того, чтобы экстрагировать человека, нет. Решение суда есть, все. Против этого ничего не сделать. И когда приходят лукавые и говорят: ну, вот тут, давайте, махнемся двоих на двоих, это, господа, не получится. Потому что этого не получится никогда.

К. ЛАРИНА: Другие законы?

С. НОВГОРОДЦЕВ: Ну, просто это вообще, знаете, это…

К. ЛАРИНА: Опять же, как тот газон, который настоящий газон, английский, который вот сколько веков его постригают, чтобы он…

С. НОВГОРОДЦЕВ: Потому что ну не…

К. ЛАРИНА: Другие привычки, скажем так.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Ну, нельзя, другая система это, другая система координат.

К. ЛАРИНА: Ну, тем не мене, вот если мы уже на эту тему заговорили, вопросы там всякой политкорректности и прочей там всякой супер новомодной терминологии, они не раз возникают в таких вот спорах, что можно, что нельзя, когда мы говорим об информационном вещании. Если вспоминать нам о тех же трагических случаях в Лондоне, взрывы эти самые знаменитые, и как потом компания ВВС, долго так, как я понимаю, долго пыталась объяснить народу, публике, почему она террористов не называет террористами, называет их совсем по-другому.

С. НОВГОРОДЦЕВ: До сих пор у нас это запрещено.

К. ЛАРИНА: Вот как это может быть? Насколько в обществе эта тема интересна? Если интересна, то какого мнения общество придерживается? Нет ли в этом некоего лукавства? Что мы то сами все знаем, но делаем вид, что все по-другому.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Со словом "террорист" история на ВВС старая. Это так называемые продюсерс гайд лайнс, т.е. инструкции для продюсеров, изданные много лет назад. И начальство тогда сказало, что нельзя называть человека террористом, пока его таковым суд не признал. И обзывание всякое и приклеивание ярлыков как бы нам ничего не добавит. И с тех пор такая традиция у нас есть. Я не знаю, я эту традицию помню как минимум четверть века, но видимо она существует еще и раньше. И почему-то за нее очень держатся. И конечно, возникают ситуации совершенно идиотские. Когда явно, что акт террора был, а террориста при этом нет. Но мы находим какие-то обходные пути. И это в общем среди профессиональных там людей, особенно в русской службе, это стало предметом таких дружеских шуток. Тем не менее, правило есть, и мы его соблюдаем. Что касается всех этих актов, которые в Лондоне произошли, то сейчас выясняется картина, о том, что под крышей некоторый мечетей и религиозных школ, там свили гнездо, как у нас раньше говорили всякие экстремисты, и которые учат не только неприятие западных ценностей, но и всякие другие неприятные вещи. Например, там учат антисемитизму, но такому, о котором даже и немцам вообще не снилось. Т.е. они учат ненавидеть не только государство, но и всех его представителей. И там уже переходят на всякие расовые моменты. Но полиция в Англии исключительно эффективна. И как только это все было расследовано, по-английски тихо, без всякой помпы, какие-то начались какие-то действия. Я помню, что у нас в Лондоне, я вел в роли Вашего "Эхо Москвы", но только в гораздо меньших масштабах, у нас было местное русское радио, пять лет существовало. Мы пытались там как бы общину информировать и сплачивать. А этажом выше в нашем радиоблоке была огромная какой-то радио и телеблок, который на Ближний Восток вещал. И там ходили какие-то арабские люди, каля маля, там деньги большие, там аппаратура была самая дорогая. Потом однажды приходим, никого нет. Потому что приехали люди, их тихонько свинтили. Просто им сказали… И никто об этом в газетах не писал. Но это ясно было связано с каким-то международным там чем-то таким, не будем произносить слово запрещенное на букву "т". Но сделано все было по-английски. И вот уверяю Вас, что сейчас этот процесс тоже по-английски тихонечко идет. Англичане обожают секретность, ненавидят лишнее болтать. И поэтому работа идет, и мы ее результаты ее видим. Потому что после июля 2005 года пока ничего у нас не происходило. Считается, что около 5 или даже больше крупных заговоров было вовремя обнаружено и т.д. Ну, я считаю, что, в общем, антитеррористическое дело потихонечку прогрессирует. И, в общем, победы какие-то есть. И здесь, конечно, есть международные моменты, о которых никто никогда не скажет. Но, пользуясь Вашей свободой слова можно произнести. Ну, как в больном организме. Весь воспалительный процесс перенесен в Ирак. Все едут туда воевать. Поэтому…

К. ЛАРИНА: Даже (НЕ РАЗБОРЧИВО)…

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да, боевиков на остальные страны даже особенно не хватает. И они, так сказать, локализировали весь этот террористический конфликт, который, конечно, к сожалению, переродился уже в межэтнический и прочие конфликты. И кому-то видимо это где-то даже, может быть, и нравится. Потому что уже начали мочить друг друга, и уже не до борьбы с этими империалистами и с неверными. Так что как бы мусульманское дело само себя, в общем, подставило до какой-то степени. НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: Ну, вот мы видите, все равно о политике говорим, хотя у нас такая мирная программа, все начиналось у нас все-таки повод такой торжественный, 30-летие творческой деятельности. Но все-таки еще в Англии задержимся. А какие английские привычки у Вас появились за это время?

С. НОВГОРОДЦЕВ: Ну, дам вперед в дверь пропускать. Уже просто не могу, если прохожу вперед.

К. ЛАРИНА: Это русская привычка.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да?

К. ЛАРИНА: Да.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Ну, да, наверное. Черт его знает…

К. ЛАРИНА: Ну, еще есть какие-то вещи, которые можно только живя там приобрести? А так невозможно.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Ну, я долгое время всем байку рассказывал там про сиденье в туалете. Ну, я не знаю, наверное, теперь уже распространилась везде. Я 16, или там 16, 5 лет прожил в английской среде, у меня была подруга жизни англичанка. Ну, и там попробуй, оставь туалет в верхнем положении. Тебе по полной там объяснят свою неправоту. И выяснилось, что я… я, в общем, из такой средней интеллигентной семьи, до 16 лет матом не умел ругаться. Когда другие ругались, я краснел. Но, приехав туда, я понял, что достаточно хамский тип. И пришлось перевоспитываться по многим понятиям. Предупредительность там всякая. Но с англичанами, конечно, по полной, если вести себя, как следует, то тяжело.

К. ЛАРИНА: Но они Вас все равно русским воспринимают?

С. НОВГОРОДЦЕВ: Вы знаете, когда…

К. ЛАРИНА: К Вам обращаются: вот что же твои русские? Они так Вам говорят? Когда Вы разговариваете вот на бытовом уровне.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Англичане все понимают по тому, как звучит Ваша речь. Когда они начинают разговаривать, они сразу же определяют, кто откуда с достаточной точностью. У меня на этот счет там баек очень много. И когда русский человек приезжает туда, его все хвалят, говорят: как Вы замечательно говорите по-английски. Это значит, что Вы говорить не умеете. Когда они начинают придираться, и говорят: ты, что из Южной Африки, что ли? Пытаются вычислить тебя по акценту, значит, вы состоялись, как разговорник. А потом, когда Вы говорите, что Вы русский, значит, у них психология такая: если ты говоришь совершенно свободно, с легким каким-то оттенком акцента, то вот тогда ты русский. А если ты говоришь плохо, то вообще ты никто. Вообще не понятно, что за человек такой, если говорить не умеет. Но предубеждения у них нет. И, конечно, менялось отношение к русским за эти годы, когда мы приехали, нас всего там было человек 50, наверное, на весь Лондон. Или, может быть, около ста, если включать старую эмиграцию. Ну, на нас смотрели, как на экзотическое животное. На лемура какого-нибудь. Чуть ли не трогали. А потом были разные периоды, был период, когда в начале 90-х поехала всякая сомнительная публика, все кричали про русскую мафию. Там действительно, может быть, было одно или два непонятных убийства, когда человека в ковер закатали там и увезли.

К. ЛАРИНА: Но сейчас нет такого?

С. НОВГОРОДЦЕВ: Нет, такого больше нет. А сейчас вот эта легенда с богатыми. Потому что Абрамович, конечно, Роман, сделал колоссальную услугу России. Купив этот футбольный клуб, он проецировал колоссальное количество вещей. И даже всего не объяснить. Он создал легенду, вот этот богатый человек, который не понятно, сколько миллионов тратит на усиление футбольной команды. Конечно, это игрушка для него, но все говорят, что у него есть бизнес-план. Бизнес-план видимо есть. Потому что он подошел жестко. Отобрал жесткого тренера, который сделал все, что перед ним поставлено. Вывел команду на вершину лиги, и она продолжает там устраиваться неудержимо. И говорят, что Мурини, когда приходил на работу, он ошеломил Абрамовича всякими графиками, бизнес-планом, подходами, схемами там и прочим. Так что там все работает четко. И это, конечно, очень добавило. В остальном я не знаю, как относятся, ну, видимо, неплохо. Потому что русские стали фактом жизни, и очень для репутации страны добавляет наша молодежь.

К. ЛАРИНА: Ну, очень много же учатся наши.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да, я Вам объясню почему. Потому что раньше приезжали какого-то непонятного вида люди, непонятно одевающиеся. И вот то поколение, конечно, можно узнать еще и сейчас за три квартала. Что что-то такое есть у русского среднего поколения во вкусах неизбывное такое, что видно очень далеко. Приехала молодежь, которая учится, знает два языка. Очень многие там молоденькие люди по-английски говорят абсолютно точно также. Они сейчас начали просачиваться к нам на ВВС, вот там всякую техническую работу делают. И постепенно переходя в журналисты. И я слышу, как они исследования ведут по телефону, переходя на другие языки. Есть девушки, которые больше одного языка знают. У нас была такая хрупкая блондиночка, фигачила на пяти языках с одинаковой… Ну, конечно, ее тут же у нас и увели. Ее в "Рейтерс" потом переманили. Вот эти люди, конечно, добавляют к репутации России в каком плане. Он да, он русский, ну, и что? Абсолютно такой же, как мы, абсолютно цивилизованный, подвижный, способный молодой человек. И это создает впечатление о стране, конечно, несколько обманчивое, потому что в эмиграцию едут самые способные, динамичные люди, которые а) не боятся новой действительности, б) трудолюбивы, башка варит, готовы учиться. Позитивно заряжены.

К. ЛАРИНА: Т.е. именно в эмиграцию?

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да, в эмиграцию. Вот учиться там, и прочее, прочее. Вопрос эмиграции сегодня не стоит. Это мы были вынуждены сегодня уезжать из России без паспорта, без гражданства…

К. ЛАРИНА: И здесь обрубая все хвосты. Сжигая все мосты.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Я не знал, увижу я родителей, или нет. Мы прощались, как будто бы я улетал на Луну.

К. ЛАРИНА: Кстати, это надо понимать вот молодым людям, которые сегодня пользуются благами демократии и свободы в России, то, что раньше уезжали, как умирали, что называется. Вот в параллельную какую-то действительность, вот не пересекающуюся никогда. Т.е. все конец.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да, я 13 лет не видел своих родителей, и не знал, увижу или нет. Но, слава Богу, политическая ситуация повернулась так, что увидел. И, конечно. в этом есть принципиальная разница между нашим поколением и молодежью. Потому что весь набор ВВС 70-х годов, это были люди, сделавшие в жизни выбор. И я всегда шучу, что у меня в Советском Союзе были проблемы с друзьями, в каком плане. Ситуация же была, она пронизана была комитетом Госбезопасности. Представители сидели в каждой гостинице, в каждом первом отделе предприятия. Им чего-то надо было делать, они там свои интриги плели и т.д. Но мне важно было, чтобы человек, мой приятель потенциальный в той советской России имел бы, ну, желательно высшее образование, интересовался западной культурой. Ну, хорошо бы, если бы английский немножко знал. Чтобы на КГБ не стучал бы, тоже было бы неплохо. И всякие такие требования. Прихожу… Ну, и всегда какого-то фактора нет, то, черт его знает, у него какие-то сомнительные отношения, то тут пробел по образованию, поговорить не о чем. Прихожу я на ВВС работать. Вхожу я 1 марта 1977 года и вижу. Сидят субчики, у всех высшее образование, все блестяще знают английский, потому что их взяли по этому принципу на работу. На КГБ никто не стучал, потому что их всех проверили на принадлежность к компартии и всяким советским этим организациям. Короче, дружи, с кем хочешь. И я ринулся, и со всеми мы там дружили. У нас была там чудная семейная обстановка. А это поколение, конечно, сейчас уже вышло в тираж. Кого на пенсию там раньше времени отправили, кто как, я фактически осталось нас там двое или…

К. ЛАРИНА: А первый эфир, какой у Вас был? Это была уже сразу авторская программа?

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да, что Вы, что Вы. Это же была имперская организация. Мы когда туда пришли, мы были, так называемые, вэнакулярс, т.е. верникуляры. Те, кто говорят на своем языке, вещают. И назывались мы программные ассистенты. Мы только переводили, слепо переводили все что нам выдавалось из темы. Либо новости, либо какие-то диспатчи. Все эти бумажки развозил мальчик на тележке, раздавал их редакторам каждым там полчаса или час. Редактор вымарывал то, что ему не нужно было черным большим фломастером и деликатно вставлял тебе в пишущую машинку.

К. ЛАРИНА: Кстати, казалось бы, вроде вещи, которые Вы говорили, наверное, уже много раз. Но опять же живем легендами и мифами. Что Новгородцева пригласили клеветать на советскую власть на ВВС. Вот такое же мнение существовало…

С. НОВГОРОДЦЕВ: Нет, самая главная задача ВВС была дать, как можно более чистые и проверенные факты.

К. ЛАРИНА: Это не "Свобода" все-таки радиостанция. Это другая радиостанция.

С. НОВГОРОДЦЕВ: И я тогда шутил, что чистый ручеек фактически проверенного материала, переливаясь через невидимую границу, становится грязным потоком лжи.

К. ЛАРИНА: (смех).

С. НОВГОРОДЦЕВ: Но на меня конечно, обижались не за то, что мы факты чистые вещали, неудобные для власти. А то, что я там какие-то потом стал шутки говорить, которые как бы попадают мимо их щита. Понимаете. Потому что у КГБ колоссальные были подготовленные журналисты. Они на любой факт могли придумать контр факт. Или на контр факт еще контр, контр факт. И ними там по дезинформации, по манипуляции было довольно трудно состязаться Собственно, ВВС никогда себе такую задачу не ставила. А если человек как-то удачно пошутит, то с этим непонятно, что делать. И я помню, что когда строили Байкало-Амурскую магистраль, и все газеты писали "Большой БАМ. Привет с большого БАМа". Ну, по-английски, во-первых, это звучит смешно. Потому что "Бам" – это задница. И я, заканчивая одну программу, сказал: привет Вашему большому БАМу от нашего большого Бена. Потому что у нас там есть Биг Бен. В общем, шутка дурацкая, диск-жокейская, но она сразу поставила все акценты на место. Потому что как два клоуна каких-то БАМ и Бен, потому что, понимаете, и один другому приветы передает. И я вспоминаю об этой шутке, потому что на нее силовики очень обиделись. И там были какие-то реакции в газетах на меня там опять ушаты начали поливать.

К. ЛАРИНА: И, кстати, там же много таких судьбоносных исторических моментов Вы пережили вот в эфире. Там же тоже важно это понимать. Вт, допустим, ввод войск в Афганистан это же было, когда уже Вы работали там.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да. 79-й год, нас глушить начали. Мы это все отлично понимали. Я пережил несколько периодов глушения. Один из них это Афганистан, второй испугались они очень "Солидарности".

К. ЛАРИНА: Это 80е годы, да.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Потому что это же было рабочее движение, и самый главный страх, конечно, всегда советской системы был, это восстание рабочих. У меня в этой связи есть семейная байка. У меня батя из Кронштадта сам. И когда ему было 17 лет, был 21-ый год. Восстание Кронштадтского гарнизона, которое Тухаческий во главе со всеми делегатами по льду из Раненбаума пошел подавлять. И батя, конечно, был в этом гарнизоне, куда ему деваться. И когда их всех выстроили, он мне рассказывал, каждого десятого расстреливали. Просто так. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, десять, бах. И т.д. Много его приятелей по льду ушли в Финляндию. А сам он и его семья странным образом остались целым, потому что дед то мой был портной в Кронштадте, он обшивал там корпус военно-морской. Там было военно-морское училище. И тогда не было стандартных шинелей, там была мастерская. Это было его делом. Он шил на всех шинели, мундиры и прочее. 22 портнихи и т.д. И моего дедку почему-то восставшие матросики посадили в кутузку на время восстания. И когда пришли большевики, то он получился как бы в оппозиции к восстанию. И таким образом…

К. ЛАРИНА: Политическим заключенным.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да, семью не тронули. И батя мой потом пошел по этой линии…

К. ЛАРИНА: Это же случай.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Абсолютный случай, но он мне когда рассказывал, сдержанно, конечно, потому что он сталинских соколов, из них лишнего слова не вытянешь, но вот этот случай мне запомнился. И второй потрясающий случай, который меня совершенно поразил, это он, уже в 33-м году старший помощник на пароходе "Жан Жорез". И его с капитаном, они стоят в Неаполе. Их вызывают в Рим в советское посольство на какой-то важный разговор. И батя мне так сдержанно говорит: мы приезжаем в Рим, там торжества, демонстрации. Я говорю: по какому поводу? Он говорит: 10 лет фашизму. Итальянцы изобрели фашизм в 23-м году, в 33-м, там, знаете, рам-пам-пам- парам. Играют марши. Да здравствует 10-летие нашего Мусолини. Их вызвали в посольство и говорят: Алексей Максимович Горький возвращается на родину. Ему предложено было плыть пассажирским лайнером, но он отказался. Говорит, хочу с простым народом. Поэтому мы выбрали Ваш пароход, он поплывет с Вами. Ну, они есть, откозырнули. Алексея Максимовича поместили к капитану в каюту, капитан к моему отцу, к стапому, старпом ко второму. второй к третьему, третий вообще там в команду куда-то. И у нас есть дома фотография. Он с командой стоит, значит, высоченный такой. Прибывают они в Одессу. Их, конечно, встречают по полной. Потому что нагнали трудящихся там 10 000, оркестры играют. Все оцеплено, плакаты: да здравствует наш пролетарский писатель. На мостик микрофон поставили. Горький вышел в своей тюбетейке, посмотрел на всех и сказал: ну, что, пришли пролетарского писателя встретить? Все 10 000 заорали "Ура!" А он сказал: шли бы лучше работать. И ушел. Это была речь Горького по возвращении на родину. Но об этом, конечною, никто никогда не расскажет и не напишет, если бы не мой отец, очевидец этого.

К. ЛАРИНА: Почему Вы не напишите? То, что я Вас спрашивала до начала программы.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Я понимаете, готов был бы тома написать, но, к сожалению, служу каждый день.

К. ЛАРИНА: Ужасно. Это неправильно.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Я знаю…

К. ЛАРИНА: Никто же не расскажет об этом. Тем более, когда есть талант к рассказыванию.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Я себя рассыпаю кусочками вот так вот. Куда позовут, там я везде все и рассказываю. Я сравнил свою работу вчера, давеча, с силами природы. Ведь когда дождь льет, он не спрашивает, на кого он прольется. Будет у него КПД или нет. Или ветер дует, он дует сам по себе. Вне зависимости от того, надувает ли он парус, или ветряк от этого крутится, или листья опадают. Так и мы, мы вещаем, слушает нас кто-нибудь или нет, мне за эти годы стало не то, чтобы все равно, но я на эту сторону своей деятельности не обращаю внимания. Рейтинг там или еще какие-то цифры. Главное вещать, а там до кого-нибудь что-нибудь когда-нибудь долетит.

К. ЛАРИНА: А как Вы вообще относитесь к собственному архиву? Вы так собираете скурпулезно все? Все подшиваете, проверяете?

С. НОВГОРОДЦЕВ: Должен признаться, что рок передачи я подшивал, сам не зная почему. Может быть, от того, что мне и по возрасту и по жанру писательство вот этих рок-передач давалось всегда очень трудно. Во-первых, мне нужно было войти в энергетику молодого, беззаботного человека, во-вторых, исследовать материалы, которые мне, в общем-то, не очень то были и волновали меня.

К. ЛАРИНА: Они, по-моему, издавались в виде книги.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Они издавались, да, в двух томах. Вот тут у нас издатель даже в студии сидит. И есть планы по изданию там третьего, четвертого. И там всего наберется, может быть, больше, чем на семь. Что за 26 лет написано еженедельно немало, но я их подшивал и складывал. Не знаю даже почему, но сейчас все это очень востребовано. И когда мне заказали привезти Битловскую глыбу, у меня есть там 55 передач, т.е. больше, чем за год накопилось. Я стал рыться и выяснил, что, скажем, тридцатых "Битлз" нет, и нет там 34-го, куда-то за эти 30 лет, они как тараканы, разбегаются, понимаете. Если только ослабил волю на минуту, она тут же ускочит эта бумажка, и потом ее не найдешь никакими силами. Так что у меня, как у какого-то архивного типа, внутри заныло, чего-то архиве нет. Но вообще я вещей не особенно люблю. Предпочитаю жить по жизни легко, чтобы за мной ничего не волочилось. Ни домов, там ни дач, не коллекционирую. Потому что, ну, вот у меня была в Лондоне там проект там, вторая квартира, в которой я не жил никогда.

К. ЛАРИНА: Говорите прямо, как художественный проект.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Он был художественный. Да. У меня там история такая. С бывшей английской женой я судился 6 лет. Наконец отсудил там кусок своих денег. Этих денег недостаточно, чтобы купить квартиру. Но кусочек какой-то есть. Поэтому мы сделали просто дизайнерский проект. Взяли ипотеку, купили квартиру, там в своем районе, и у меня все девушки-дизайнеры, жена, художник дизайнер, там в основном по костюмам. А Настя ее дочь моя приемная дочь, дизайнер, она в Сейнт-Мартинс учится, в престижном там колледже. Обе очень способные, и обе очень продвинуты по интерьеру. А я две квартиры своими руками построил, я знаю материалы и там технологию основную. Поэтому мы просто сделали проект нарисовали там в арконе в трех размерах всю эту квартиру, где там свет какой дизайнерский, где розетки, все, чего цвета подобрали и вперед. Взяли бригаду, значит, во главе с Олегом.

К. ЛАРИНА: Из Литвы.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да, и он нам за 3,5 месяца все это дело сделал. И квартира, в конце концов, продалась более-менее удачно. Но там у меня вышла задержка юридическая месяцев на 6. Конечно, это проект финансово сильно подкосило. Потому что когда покупатель… Покупатель влюбился в квартиру сразу. И сказал: да, беру, сговорились о цене, все. Но его банк, который ему дает ипотеку, сказал: а где оригинальное разрешение на переделку дома в квартиры. Потому что когда-то это был единый такой огромный особняк четырехэтажный. Никто этого не знает и не помнит. Это было где-то после войны. Бумажку эту я пошел в райсовет и, конечно, ее не найдут. Они говорят: у нас все раньше 63-го года уничтожено. Короче говоря, я не мог эту квартиру продать, она висела. Этот бедный мой покупатель в гостинице живет, последние деньги тратит. У всех истерика, все бьются. Потом я однажды поехал на эту квартиру. У меня почему-то было полчаса свободного времени. И я стал рыться с бумажках, бесполезных бумажках, которые мне оставил прежний владелец. Ну, там гарантия на холодильник, который уже давно выкинули и т.д. И среди этих бумажек я увидел коревянькую бумажку, Вы знаете, когда раньше на пишущей машинке печатали, и буквы танцевали все в разные стороны, подписано каким-то комодор там Билбур Смис какой-то…

К. ЛАРИНА: Т.е. та самая бумажка.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Копия ее да. Она оказалась 9 января 57-го года. И вот этот самый комодор, который тогда был в райсовете, там теперь уже аристократов не сыщешь, днем с огнем, там один только пролетариат работает. Этот комадор вот тогда подмахнул это разрешение. И в результате сделка состоялась, так что бюрократия в Англии суровая есть. Но, я не знаю, с чего мы этот начали разговор про квартиру?

К. ЛАРИНА: Про художественный проект. Мы начали разговор про архивы, про отношение к своей собственной жизни. Вот, на самом деле, это важно.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да, я вспомнил ее потому, что она меня очень тяготила. Я знал, что есть это место, куда надо посмотреть, не засохли ли цветы, не пробило ли где воду и т.д. И когда квартиру мы, наконец, сдали, продали, то я, проезжая мимо нее, а она в нашем районе, жене все время в шутку говорю: ой, Лелик, надо в квартиру зайти посмотреть, не течет ли вода. Т.е. у нас такая шутка стала. Квартиры уже нет, а фантомная боль по ней осталась.

К. ЛАРИНА: Скажите, Сева, а когда Вы впервые увидели живого англичанина? Вы помните?

С. НОВГОРОДЦЕВ: Конечно, это был 57-й год. Я закончил среднюю школу. Это было у Эрмитажа в Ленинграде. Это была большая редкость, но тогда, по-моему, лето 57-го…

К. ЛАРИНА: Фестиваль же был в 57-м.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Был в Москве. И их пустили там в больших количествах. Он меня что спросил: говорю ли я по-английски. Я совершенно стушевался. Хотя, в общем, слова какие-то знал и на четверку учился по-английски. Случилась с моим английским мистическая история. Я в детстве актером хотел быть и показывал там кое-какие достижения. И когда с актерством ничего не вышло, то батя мне сказал… Я поступал здесь в Москве в Щепкина и Щукина сразу. И на втором туре, конечно, меня отсеяли. Потому что там было 5 000 человек на 17 мест, ну, не важно. Я поступил в морское училище. Потому что оставался еще мне месяц на подготовку. И у нас была английская кафедра, где были тетки такие, скрытые антисоветчицы. Они тоже с советской властью боролись, как и мы. Они создавали себе маленькое пространство, в котором жили, как бы не обращая внимания на все окружающее. Их рецепт был – создание драмкружка, где разыгрываются пьески на английском языке. И они этими пьесками потом менялись, скажем, с педагогическим институтом Герцена. Вот они, мы приходили к ним, они приходили к нам. И как только они узнали, что я актерствовал, они тут же меня кооптировали в свое дело. Но пришлось учить роли на английском, которого я не знал. Т.е. ну я знал, но разрозненно. И вот мы сейчас переводим стрелку два года спустя. 59-й год, лето, я на практике в архангельском пароходстве, на пароходе, который ходит за границу. И друзья матросики говорят: пойдем с нами в клуб моряков. А это место закрытое. Для иностранцев либо для людей с иностранными паспортами. А я говорю: ну, меня туда не пустят. Они говорят: знаешь, мы тебя в шмотье оденем в иностранное, а ты уж там сам пробивайся. И короче они меня одели во все иностранное. Я тогда был молоденький, черноволосый, курчавенький. И выдавал себя за египтянина. У меня такое было. И по-английски естественно говорил. А там были подосланы комсомолки с пятого курса, которые должны были окучивать моряков, может быть, там что-то выведывать. Но во всяком случае, чтобы была ситуация контролируемой И вот я с такой комсомолкой там весь вечер танцевал, мило говорил по-английски. И она была в полнейшей уверенности, что я тот, за кого я себя выдаю.

К. ЛАРИНА: Настоящий египтянин.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Ну, там да, с продвинутым английским. Но я помню, что я не испытывал никаких сложностей с языком. И в конце вечера. Я ей сказал: милая, да я же русский, с ней была истерика. Она убежала, схватившись за голову. Почему я это рассказываю? Потому что метод изучения английского языка через выучивание каких-то больших кусков прозы оказался для меня лично самым результативным и прогрессивным. Почему? Вы выходите если на сцену, Вам нужно отточить эту речь. Она должна лежать в голове уже без всякого сомнения, не забываться. Все эти словесные и фразеологические штампы укладываются в голове. И слова, которые раньше лежали по разным полкам, почему-то вдруг как опилки железные перед магнитом, выстраиваются в единую систему. И вот я с этого 59-го года, как заговорил, так уже…

К. ЛАРИНА: Остановить невозможно.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Невозможно было по иностранному языку, да.

К. ЛАРИНА: Мы должны уже заканчивать нашу творческую встречу. Сева Новгородцев у нас сегодня в гостях, который в эти дни отмечает 30-летие своей радио жизни.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Как я говорю, 30 лет копил впечатления, могу 30 лет ими делиться.

К. ЛАРИНА: Ну, на самом деле. 30 лет не только радио жизни, это 30 лет другой жизни.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Да.

К. ЛАРИНА: Начало которой вот как раз 30 лет назад и произошло.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Я Вам скажу, господа, эмиграция – это театр, в котором Вы играете другую роль. В России был один Сева, а когда он говорит по-английски и с англичанами, это совершенно другой человек. Ну, тот же внешне. Но он в другой роли. Это как актер в другой роли. Если Вы хотите в эмиграцию, то к ней надо готовиться точно так же, как к выходу на сцену, роль надо учить заранее.

К. ЛАРИНА: Это совет от матерого эмигранта…

С. НОВГОРОДЦЕВ: От матерого.

К. ЛАРИНА: Севы Новгородцева. Спасибо Вам большое, и еще раз поздравляю с юбилейными торжествами.

С. НОВГОРОДЦЕВ: Господа, всегда.

<< к списку статей

 

пишите Севе Новгородцеву:[email protected] | вебмастер: [email protected] | аудиозаписи публикуются с разрешения Русской службы Би-би-си | сайт seva.ru не связан с Русской службой Би-би-си
seva.ru © 1998-2024