 |
ПРЕССА |
|
ПРЕССА |
А. Смирнитский, "Деловая неделя", N 397, 13 июня
Один из самых известных в СССР "голосов с Запада", легенда радио, ведущий Русской службы BBC Сева Новгородцев недавно стал кавалером ордена Британской империи. Награду Новгородцеву за заслуги в области радиовещания вручила лично королева Елизавета II. Сейчас главный герой нелегального в советские времена радиэфира ведет на волнах британской вещательной корпорации ежедневную программу "БибиСева", выходящую в эфир под девизом "Новости с человеческим лицом". Кроме того, раз в неделю выходит его радиообозрение "Севаоборот". Ленинградец Новгородцев родной город не забывает и, вспоминая свою питерскую жизнь, ностальгически улыбается.
- Всеволод Борисович, вы ведь питерский в третьем поколении. Кем ваши предки тут были?
- Мой дед, отец отца, приехал в Кронштадт и затеял портновское дело, - обшивал военно-морское училище. У него там было 20 портних, и они с утра до вечера тачали шинели. Погоны, кортики валялись по всей мастерской... Тогда в Кронштадте главная улица около парка имела две стороны. Одна называлась "ситцевая", а другая - "бархатная". По одной ходили офицерские чины, а по другой - простой люд. Дом у деда была на "бархатной" стороне. А рядом висела табличка: "Нижним чинам и собакам вход воспрещен!". Такая тогда была демократия. А в 1921 г., когда был кронштадтский мятеж, отец был 17-летним краснофлотцем. Он рассказывал, что когда большевики все же взяли город, то выстроили всех восставших и каждого десятого расстреливали без разбора. Отца не тронули, поскольку деда моего, уж не знаю почему, мятежники заключили в казематы. И когда большевики его освободили, семья оказалась как бы сочувствующей.
- А вы сами Петербург с какого возраста помните?
- С мая 1945 г. Мне было четыре с половиной года, мы стояли у Елисеевского магазина, на углу Невского и Малой Садовой, и смотрели на колонну войск, возвращавшихся с фронта. Сейчас бы мы как это представили? Развевающиеся знамена, духовые оркестры, ликующие толпы. Ничего этого на самом деле не было. "Ликующие толпы" стояли молча. Войска возвращались по Невскому тоже в полнейшем молчании, и только сапоги бухали: "бум-бум-бум". Надо было видеть эти лица, прокаленные солнцем, промерзшие до костей. Непонятно, почему я это запомнил. С этого, собственно, начинается моя память по жизни вообще.
- Вы однажды сказали, что выбрали Лондон местом эмиграции, потому что он похож на Петербург.
- Ну, климат скверный и там, и там. Оба города сырые, оба стоят на реке, оба портовые. В последний раз, когда я приезжал в Питер - около 5 лет назад - был неприятно поражен. Даже не состоянием зданий, а опустошением на ниве человеческой. Как будто весь Питер превратился в "ситцевую" сторону улицы в Кронштадте, про которую я вам говорил. Он, как мне показалось, весь состоял из кухарок и низших чинов.
Я запомнил Питер 60-х гг., когда ты выходил на Невский, проходил 4 километра в одну сторону и встречал, практически, всех людей, которые тебе были нужны. Город кипел, понимаете? По Невскому ходили безумные поэты, какой-нибудь молодой Резник, закутанный в шарф, музыканты тусовались, джазмены. А сейчас, к сожалению, остались только отдельные "уголки", но человеческая составляющая изменилась. Массовая эмиграция, с этой точки зрения, конечно, была для страны трагедией.
- Говорят, вы здесь в Купчино жили?
- Да, мы с первой женой Галей и сыном жили на 11-м этаже в небольшой двухкомнатной квартире. В Купчино в то время собрались такие же люди, как мы, - дети более-менее состоятельных родителей. И там весь дом жил полубогемной жизнью, потому что в то застойное время все чего-то искали и не могли найти. И все это кончалось романами. И вот - бесконечное переплетение этого с этим и того с тем. И обсуждения тех и этих. В общем, довольно удушливая атмосфера. И вот когда мы встретились с бывшими соседями в Нью-Йорке, они спрашивают: "Ну, а ты-то чего поехал?" Я отвечаю: "Да от вас же и уехал!" У нас как было в 70-е гг.: тот, кто был половчее, всегда находился наверху. Скажем, секрет успеха человека в итальянском костюме и с кожаной барсеткой заключался в том, что он раз в месяц вывозил из мясокомбината им. Кирова грузовик с "левой" колбасой по фальшивым накладным. Мне это было противно, я был хлипкий интеллигент на их фоне. Как только мы выехали за границу, - все встало на свои места. Я сразу стал нормальным добытчиком хлеба для семьи. А вся эта публика ловкая... Большинство из них сели на свое место, кем они были. Потому что там много не украдешь.
- Меня удивило, что вы однажды, в разгар славы, уединились, и 21 день голодали по системе йогов, и заново для себя мир открыли. Сейчас на такое способны или уже все о жизни знаете?
- 21 день сейчас, наверное, уже не выдержать. Но на трое или семеро суток могу. Супруга моя регулярно голодает - сутки - трое. Если заболевает, сразу уходит в голод. И все мелкие болезни, как она меня уверяет, у нее сразу же уходят. Если хочешь излечиться, - есть нельзя. Болезнь, как человек, - тоже кормится едой.
- Это вы сейчас про известную систему очищения и лечения голодом?
- Да, я лечился там от всяких желудочных своих недомоганий, но выяснилось, что голодовкой они не лечатся. Но зато "побочных эффектов" была целая куча, организм очистился. Была кожа как у младенца после этого. На 16-й день голодовки организм уже переключается на самопоедание. С 7 дня от человека псиной пахнет: выходит ацетон какой-то, кровь переключается из одного режима на другой.
- То есть, вы ничего не ели, а только воду пили?
- Нужно 4 вещи делать. Длинные прогулки с глубоким дыханием. Горячие ванны. Скрестись мочалкой, чтобы через кожу все выходило. Кишечник промывать и пить воду. Чтобы все токсины вымывать. Короче, на 16-й день, когда плоть у меня была умерщвлена, а дух начинал воспарять, я понял вдруг тщету всего, чем я занимаюсь. Это было в 1974 г. Был какой-то выход в такое какое-то полукосмическое состояние, когда ты немножко уже умер. И ты начинаешь отрешенно на себя смотреть и понимаешь всю ерунду существования. Ну, я потом вернулся, стал есть, и про это дело забыл.
Алексей Смирнитский
